Школа террористов - [31]

Приходится подчиниться. В голове каша - мысли о спасении одна нелепее другой проносятся роем. Как достать пистолет? Стоит сунуть руку за пазуху... Нет, ничего не получится. Вспоминаю о Горелом, он утверждал, что у меня надежное прикрытие, глаз не будут спускать, и это несколько успокаивает.

На сиденье рядом опускается парень с усиками, тот самый, кто "пас" меня в домжуре после предупреждения Василия Васильевича.

- Поехали, - повелевает он, указывая рукой вперед.

- Куда? - голос у меня охрип, в горле сухо, будто песком забило.

- Куда прикажем. Пока прямо. На Чернышевского - налево.

Усатик лезет ко мне за пазуху и извлекает "Макарова". Профессионал, сразу нашел. Когда он наклоняется, окончательно убеждаюсь - тот самый.

- Докатался? - спрашивает он иронично. - И кого ты тут высматривал? Он оттягивает затвор пистолета и хмыкает. - Ты смотри, даже патрон в патронник заслал, с предохранителя снял. И в кого ты собрался стрелять?

Я молчу и с досадой усмехаюсь над собой: вот тебе и безотказный верный друг... Как я не посмотрел на заднее сиденье? Должен, обязан был посмотреть! Замерз, видите ли, мамкин сынок. Вот и придется за лень и глупость расплачиваться жизнью. Сознание своей беспомощности вдруг так озлобило меня, что страх прошел, мною овладела решительность и отчаяние умереть достойно. Если не удастся остановиться где-нибудь около дежурного милиционера, врежусь на скорости в дом или столб, уйти им не дам. Столько мне, видно, на роду жить отпущено. В Афганистане под пулю не попал, так дома свои мафиози-подонки прикончат... Дешево я им не дамся, этих двух, во всяком случае, постараюсь уделать.

Усатик словно прочитал мои мысли, посмотрел на меня пронзающе; положил руку на колено рядом с рулем, предупредил:

- Не вздумай ерепениться, все равно не успеешь.

- А чего он? - ткнул меня снова в затылок дулом пистолета задний. - А то я быстро его...

Мы выехали на улицу Чернышевского, свернули налево и пересекли Чистопрудный бульвар.

- Теперь налево, - скомандовал задний, я рассмотрел его в зеркало: крепкий здоровенный детина с квадратной физиономией, какие бывают у тупых и жестоких людей. Нос широкий, приплюснутый, как у туземца, лицо плоское и бесчувственное.

Не доезжая до "Современника", повернули в переулок направо.

- Рыжая сучка предала нас, коль он тут ошивался, - сказал Туземец и ещё раз ткнул меня в затылок пистолетом. - Привез?

- Кого? - прикинулся я дурачком.

- Не кого, а чего. Забыл, о чем с тобой Василий Васильевич говорил? Или вчерашний урок не пошел впрок?

Вот и доказательство. Если б его прищучить, Туземец все бы выложил. Усатик - посерьезнее, сидит, чуть подавшись вперед, - весь внимание, как взведенный курок, готовый сорваться при малейшем прикосновении...

Я не ответил. Смотрю вперед и выжидаю удобного момента, чтобы до отказа нажать на газ и ударить правым бортом о препятствие - силы удержать баранку у меня хватит и времени на это много не требуется.

- Стой! - приказывает Усатик в темном закоулке, обрывая последнюю надежду. - Выключай зажигание. Давай документ!

- Какой же дурак возит с собой ценные бумаги, - говорю я как можно спокойнее, если можно назвать это спокойствием: нервы натянуты, как плохо скрученная веревка, с помощью которой пытаюсь вытащить из бурной речки терпящий бедствие плот - оборвись хоть одна нитка, и все полетит в тартарары: этому придурку ничего не стоит выстрелить.

- Тебя ж предупреждали!

- Василий Васильевич слишком мелкая сошка, чтобы иметь с ним дело. - Я злился на себя из-за своей беспомощности, голос мой дрожал и срывался.

- Ты гляди, какой смелый, - усмехнулся Туземец. - Может, тебе самого шефа подать на переговоры?

- С тобой, во всяком случае, не собираюсь обсуждать этот вопрос. ("Надо как можно дольше тянуть выяснение обстоятельств - должен же кто-то из моего прикрытия подоспеть, - мелькает мысль. - А ещё лучше заманить бы их ко мне на квартиру - уж там-то наверняка кто-то подстраховывает".)

- Заговоришь, ещё как, - грозит Туземец и командует напарнику: - Ну-ка выверни у него карманы. Усатик проворно сует руку под куртку, достает документы, блокнот с последними записями для газеты, кошелек. Раскрывает его и присвистывает.

- Небогато живет советское офицерство, всего пятерик, на штраф не хватит, если гаишник прищучит.

- Вы заплатите, - вкладываю я в слова двоякий смысл.

- Возможно. Но пока платить будешь ты, - понимает намек Туземец и подсказывает - - В бардачке проверь, - и до боли нажимает стволом в затылок. - Может, скажешь?

- Перестань тыкать своей дурой, это тебе не поможет. Повторяю: ценных бумаг с собой не вожу.

- Подскажи тогда, где ты их спрятал. Может, в своей задрипанной шестнадцатиметровке?

- Хоромами пока не обзавелся, не ворую.

- Ну да, шантажировать и вымогать легче, зато дают больше. По статье, - уточняет Туземец. - А что касается твоей шестнадцатиметровки, так пока ты со своей кралей в домжуровском ресторане забавлялся, мы каждый закуток обшарили.

Новая волна злости на Дину обожгла сердце - вот зачем она уговаривала "обмыть" её прогрессивку... Но не место и не время заниматься анализом прошлого, которого не вернуть, не поправить, надо придумать что-то, чтобы продлить будущее, заманить их к себе...