Школа. Остаться в живых - [4]
На следующий день Кильку вызвали к директору школы. На предмет выявления готичности.
— Ничего напряжного. Просто поговорили. Кстати, спрашивали, какие у нас с тобой отношения.
— Это нормально. Они думают, что готы все педики. Ориентацию твою проверяли.
— Я не педик, — кошмарным голосом сообщил Килька и задумался.
— Ты, если что, — вали все на меня. Ну, что это я тебя раскрасила, — напомнила я.
Он даже не отреагировал. Ушел в себя. Общаться не хочет. Советов не слушает. После уроков свалил на тренировку. Боец фигов. А когда шел домой, снова попался. Я сама лично его на лестнице обнаружила. Вышла покурить, а он валяется. И изо рта слюни висят, и штаны мокрые.
— Дерьмово выглядишь, — говорю.
Килька руками ноги к себе подтянул, чтоб описанных штанов не видно было, и смотрит куда-то в сторону.
— Вставай, — говорю, — грязно ведь.
— Умри, — от его ответа мне поплохело.
Нормальное дело, я ему помочь хочу, а он такое говорит! Хотела домой к себе отволочь, но он тяжелый оказался. И отбивался от меня, как от смерти. Все-таки эти гады — отличные психологи. Интересно, как они просекли тонкости характера Кильки? Я-то давно его знаю. Хотя слово «знаю» совсем условное. Как можно кого-то узнать по-настоящему? Никак. Я и себя не всегда понимаю. Например, совсем недавно было. Шла домой после Мишкиного дня рождения. Довольная, как сто слонов. Мишкины предки умеют организовать праздник. Ни минуты скуки.
Иду. Через лужи перепрыгиваю. Танцевать хочется. Петь хочется. А потом — бац! Встала как вкопанная. И все из-за Ленкиной матери. Точнее — из-за собственной наивности. Вот я дууура! Как ни приду к Ленке в гости, ее мамаша сразу:
— Ой, а мы Леночке новое платье (юбку, брючки, кофточку…) купили. А ей не нравится. Ты не померяешь? А она со стороны глянет — какое оно красивое.
Вот я дууура! Хвать платье, и ну его примерять. А то, что Ленка грустная становится, а мамаша ее победоносно глазом сверкает, я не замечаю. Кручусь перед зеркалом, как дууура. Тварь я. У Ленки шея короткая, талии нет и бедра тяжелые. А мамаша ее тоже тварь коварная. Типа посмотри, доченька, какая ты уродина. И ведь от ее диет шея ни фига не вытянется, и вообще Ленка симпатичная девчонка. Ей просто одеваться по-другому надо. Но у кого кошелек, тот гардероб и заказывает. А я — тварь. Надо перед Ленкой извиниться. Нет! Если я извиняться начну, еще тупее получится. Просто больше никогда не буду мерить ее шмотки. Слово даю!
На следующее утро.
Килька снова не пошел в школу. Классная спросила, что с ним. Что ей ответить? Правду? И что она сделает? Родителей вызовет? Нормально — отец с него три шкуры спустит. Скажет, сам виноват. Слабак. Не мой сын. Он Кильку здорово давит своим авторитетом. Коммандоса выращивает. А Килька не такой. Он не чахлый, конечно. Но не боец по характеру. Все свободное время в игры рубится. Монстров мочит.
— С тебя оформление актового зала. — Классная уже забыла про Кильку.
Я выторговала три дня и двух помогайцев в придачу. Все-таки 23 февраля. И кто придумал этот праздник? Он реально дурацкий! А главное — он ДО 8 марта. И поэтому вечная проблема — кто, кому и что будет дарить.
— Девчонки, давайте скинемся, а? — настаивала Мурзик.
— Хорошее предложение; а по сколько? Если подарки получатся дорогие, пацанам будет хреново. Их меньше, чем нас.
— Ой, только не надо мне лапшу на ухи вешать! Они нам по открытке и по цветочку каждый год дарят. Я эти тюльпанчики квелые уже заранее ненавижу.
Мурзик нервничала. Наверняка хотела в этом году обратить на себя чье-то внимание. Она вообще в последнее время сама не своя. Точно в кого-то втрескалась. Интересно — в кого?
Несколько дней спустя.
В общем, так получилось — я три дня Кильку не видела. А потом простудилась зверски. Недели на две. Это все из-за носа разбитого. Он теперь слабый стал, вот и ловит всякую инфекцию, зараза.
Лежу. Болею. Мама на работе. А мне чаю с лимоном вдруг захотелось. Завернулась в одеяло и потопала на кухню. А там папа. В одних трусах перед открытой форточкой. Дышит полной грудью.
— Ты чего, закаляешься? — предположила я.
— Черт! — Папа заметался по кухне.
— На больняк собрался?
— Ну да. Я тоже отдохнуть хочу.
— Ты не отдохнуть хочешь. Ты помереть собрался. Дурак ты, хоть и мой папа.
Он был счастлив, когда мама обнаружила на его градуснике тридцать восемь и две. Наверное, у него на работе какие-то проблемы. Или просто захотелось, чтоб вокруг него скакали и фруктами пичкали. Так и вышло. А на меня теперь — ноль внимания. У меня температура меньше, и я почти здорова.
Пока мы с папой болели, я ему нечаянно выболтала все Килькины секреты.
— Надо парню помочь, — громко сморкаясь, решил папа.
Оделся потеплее и пошел встречать Кильку. Часа два прождал. Встретил маму; она умилилась тому, что он по ней так соскучился.
— Не было ни Кильки твоего, ни нариков, — шепнул мне папа.
После болезни.
Пропущенные уроки вышли мне боком. Теперь надо было догонять класс. Мишаня помогал, как мог, сделав за меня всю домашку. Кильки в школе не было, и я решилась сходить к нему в гости. Типа проведать.
— Он болен, — сухо рявкнул Килькин отец и попытался захлопнуть дверь перед моим носом.
Чудовища существуют, и у них есть дом. Интеллигентный каннибал Иван Иванович вдруг понимает, что бланкет из Галины Петровны – отравлен и им с ручным голубем Птомой предстоит защитить честь старой подруги. Японская лисица-оборотень Кицуне, маясь от безделья, вмешивается в опасную ведьмину игру. Аля замечает, что в стенах Общаги грань между явью и снами стирается. Боря попадает в мертвую временну́ю петлю, а Саша, сумевший нарисовать на стенах Общаги граффити, вдруг понимает, что рисунки начали оживать…
Возможно, и вы попадете сюда. Кто-то о вас скажет: «Видел у Страшной общаги». Скорее всего, это будет ваше последнее воспоминание, если только вы не один из ее жителей. Детский сад для мертвых, фотограф смерти, ожившие статуи ангелов, говорящая голова мертвой девушки, мавка-убийца – всё в этом здании, одиноко стоящем на пустыре чуть в стороне от центра большого города. Что таится в Страшной общаге, какие тайны скрывает ее комендант, для кого она становится домом, а кто, однажды войдя, уже не найдет пути обратно? Страшная общага.
Москва никому не верит. Москва ничего не прощает.Так было раньше, когда здесь жили люди.Только не стоило привозить сюда Крымский Ковчег.И точно не надо было открывать.Теперь хозяевами Москвы стали Падшие.Не то демоны, не то – пришельцы.Но московские правила остались прежними.Москва, как и прежде, пожирает людей, только теперь она за это исправно платит.Вокруг столичной Зоны – Периметр с минными полями, который охраняют танки Таманской дивизии.От людей? От Падших?Антон Стрельцов – ходок.Есть теперь и такая профессия – люди, которые ходят в Москву, чтобы вернуться.Антон – очень хороший ходок.Но свою цену придется заплатить и ему…
Алекс Каховский предпочел бы раскрывать преступления, не выходя из своего кабинета. Но детективов и волков, как всем известно, кормят ноги. А в мире ведьм и чудовищ ему вдобавок приходится то и дело пускать в дело меч и арбалет.И все же детектив Алекс считает, что жизнь прекрасна. Во-первых, потому что вокруг столько симпатичных женщин, во-вторых, он все еще жив. Что при его профессии и характере можно считать признаком большой удачливости.
Его дом – на полпути между Лысой Горой и Княжеским Замком.Его любовница – ведьма.Его друзья – гвардейцы Великого Князя.Его враги… Не стоит завидовать его врагам, даже если у них есть танки и ракеты средней дальности.Знакомьтесь: Алекс Каховский. Герой. Работа такая.О грядущем Конце света слыхали?Это из его биографии.
Ангелы над крышами домов, пандемия, охота на Дракона, вторжение инопланетян…У каждой из этих проблем есть одно решение — специалист по глобальным кризисам. Реклама его услуг сильно смахивает на обещание Страшного Суда, наверное, поэтому зарабатывает он много, но редко. Мало кто догадывается, что иногда достаточно просто позвать специалиста. Даже если речь идет об очередном Конце Света.
«Автор объединил несколько произведений под одной обложкой, украсив ее замечательной собственной фотоработой, и дал название всей книге по самому значащему для него — „Соло для одного“. Соло — это что-то отдельно исполненное, а для одного — вероятно, для сына, которому посвящается, или для друга, многолетняя переписка с которым легла в основу задуманного? Может быть, замысел прост. Автор как бы просто взял и опубликовал с небольшими комментариями то, что давно лежало в тумбочке. Помните, у Окуджавы: „Дайте выплеснуть слова, что давно лежат в копилке…“ Но, раскрыв книгу, я понимаю, что Валерий Верхоглядов исполнил свое соло для каждого из многих других читателей, неравнодушных к таинству литературного творчества.
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Старость, в сущности, ничем не отличается от детства: все вокруг лучше тебя знают, что тебе можно и чего нельзя, и всё запрещают. Вот только в детстве кажется, что впереди один долгий и бесконечный праздник, а в старости ты отлично представляешь, что там впереди… и решаешь этот праздник устроить себе самостоятельно. О чем мечтают дети? О Диснейленде? Прекрасно! Едем в Диснейленд. Примерно так рассуждают супруги Джон и Элла. Позади прекрасная жизнь вдвоем длиной в шестьдесят лет. И вот им уже за восемьдесят, и все хорошее осталось в прошлом.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.
Франсин Проуз (1947), одна из самых известных американских писательниц, автор более двух десятков книг — романов, сборников рассказов, книг для детей и юношества, эссе, биографий. В романе «Изменившийся человек» Франсин Проуз ищет ответа на один из самых насущных для нашего времени вопросов: что заставляет людей примыкать к неонацистским организациям и что может побудить их порвать с такими движениями. Герой романа Винсент Нолан в трудную минуту жизни примыкает к неонацистам, но, осознав, что их путь ведет в тупик, является в благотворительный фонд «Всемирная вахта братства» и с ходу заявляет, что его цель «Помочь спасать таких людей, как я, чтобы он не стали такими людьми, как я».