Школа. Остаться в живых - [6]
— Вы просто не понимаете, какие усилия прилагает школа, чтобы вы смогли поступить…
Маразм полнейший. Получается, мы изо всех сил сопротивляемся грядущему счастью. Как Иванушки в печке Бабы-яги. Уперлись ручками-ножками — и ни в какую.
Но мне с Черепашкой бороться не с руки. Она меня сожрет и косточки выплюнет. Когда нас возили табуном в институт, Черепашка разыгралась на публике. Обзывала нас тупыми уродами. Говорила, что мы быдло и вести себя не умеем. А все потому, что потеряла пару учеников по дороге. Они потом нашлись, конечно, но досталось нам по полной программе. На нас все, кто был в аудитории, смотрели с сочувствием, а она разорялась… гнида она. И мы тоже хороши — ей до сих пор никто не сказал, что обзываться нельзя.
— Она власть свою чует. Пока не поступим — терпеть надо.
— У меня терпелка не выросла.
Моя злость оправданна. Я не хочу в этот институт, а решиться выбрать другой — кишка тонка. Нас так запугали этим гребаным поступлением. Точнее — непоступлением. И еще — моим предкам не оплатить учебу, если я провалюсь. Да я и просить не буду. На фиг. Лучше работать пойду, а потом — на вечернее. Мне в армию не надо, я не мальчик.
— Бедные вы, бедные!
Мальчишки радуются моей внезапной жалости. Их армией запугали похлеще тюрьмы. Таких ужасов про нее понарассказывали — лучше ногу себе отрезать, чем в армию.
— Мишаня, давай я тебе ногу отрежу? — От моего предложения он просто обалдел.
— Зачем? Она мне самому нужна.
— Ты будешь не годен к строевой.
— Я и так не годен. Я офицером буду. Наверное.
Вообразить Мишаню в качестве офицера я не могу. Он мешковатый какой-то. И слишком уж добродушный. Был бы офицер — вряд ли меня так долго терпел бы.
В тот же день.
В столовке в меня попали кашей гнусные пятиклашки. Я раздала несколько подзатыльников и пошла отмываться. В сортире девчонки курили в открытое окно. И одновременно плевались. Как верблюдицы.
— Блин, девчонки, если курите — покупайте что-то получше. Не фиг дерьмо всякое смолить.
К морали пришлось прибавить пару хороших сигарет. Я каждый раз, когда курю, думаю о смерти. Правда. Я не сомневаюсь, что помру из-за этих сигарет. И когда буду страшно мучиться и страдать — вспомню каждую выкуренную сигарету. И окончательно возненавижу себя. Когда я вижу старуху с сигаретой — зрелище не из приятных, надо сказать, — то дико радуюсь. Она курила и дожила до возраста египетской пирамиды. Значит, и я так могу… Жалкие уловки. Ум говорит: прекрати убивать себя, а кто-то другой: да ладно, ничего страшного не случится. Наверное, тот, кто науськивает меня на курево, зовется чертом… Снова жалкие уловки. Черт тут ни при чем.
Я сама во всем виновата, мне отвечать. Потом. Когда-нибудь. Я в принципе смерти не боюсь. А вот мучений всяких — боюсь страшно. Я боль плохо переношу. И как нарики не боятся так рисковать? Наверное, у них чувства страха совсем нет. Как у самоубийц. Надумал — фигак — и об асфальт. Интересно, а они успевают передумать, пока летят?
— Ты это что такое мне понаписала? — Физичка стоит передо мной, размахивая моей тетрадкой.
В которой нет домашки. А вместо формул — определенное сочетание иксов и игреков. Красивенький орнамент. Бессмысленный, как и моя жизнь.
— Извините, я нужную тетрадку дома забыла.
Попытка отобрать тетрадь привела к разделению ее на две части. В моей — пресловутая домашка. Я шустро выбросила ее в приоткрытое окно. Физичка рысью рванула вон из класса. Ее мечта уличить меня в жульничестве сбылась. Она никак не могла словить меня за списыванием. Получалось, что за контрольные — отлично, за ответ по теории — хорошо, а знаний — ноль. Я не виновата, я реально физику не понимаю. Сначала понимала, а потом мозг сказал «не могу». Я не обманываю — я, честное слово, не понимаю физику. И все, что связано с формулами.
— Сегодня тебе снова повезло, — физичка разочарована.
Нам любопытно, куда делась вторая половина тетрадки.
— Мистика какая-то.
Следующий день. Суббота.
Кильку сломали. Теперь он не тот, что раньше. Хотя и раньше был так себе — неприкаянный какой-то.
— Я не нарик, — он повторяет эту фразу слитком часто.
— Ты не нарик. Ты трус.
Кильке и так плохо, а я его добиваю. Я спорить была готова, что он разозлится и перестанет ныть. Но я ошиблась.
— Да. Ты права. Я — трус. Хотя умею драться. Стреляю неплохо и все такое…
Теперь он ходит в школу, но ни с кем, кроме меня, не разговаривает.
— От нас отец решил уйти.
— Не уйдет. У него чувство долга развито. Он знаешь как за тебя переживает?
— Знаю. Поэтому он и хочет уйти. Чтоб меня не видеть. И еще — меня мать теперь боится. Она не может со мной в одном помещении находиться.
— Тогда это тебе надо от них уходить. А еще лучше — попробуй понять, что тебе самому в этой жизни нужно.
Килька сопит. Он теперь часто сопит. Противно слушать.
— А тебе что нужно?
Вот зараза какой. Откуда я знаю.
— Ну я хочу закончить школу… Поступить в институт.
— Выйти замуж. Дожить до пенсии и помереть своей смертью во сне.
Мы сидим на подоконнике лестничной площадки. Я курю. Он — нет. Смотрим в немытое окно. Между рамами ползает сонная муха. Она точно знает, что ей нужно в этой жизни.
Чудовища существуют, и у них есть дом. Интеллигентный каннибал Иван Иванович вдруг понимает, что бланкет из Галины Петровны – отравлен и им с ручным голубем Птомой предстоит защитить честь старой подруги. Японская лисица-оборотень Кицуне, маясь от безделья, вмешивается в опасную ведьмину игру. Аля замечает, что в стенах Общаги грань между явью и снами стирается. Боря попадает в мертвую временну́ю петлю, а Саша, сумевший нарисовать на стенах Общаги граффити, вдруг понимает, что рисунки начали оживать…
Возможно, и вы попадете сюда. Кто-то о вас скажет: «Видел у Страшной общаги». Скорее всего, это будет ваше последнее воспоминание, если только вы не один из ее жителей. Детский сад для мертвых, фотограф смерти, ожившие статуи ангелов, говорящая голова мертвой девушки, мавка-убийца – всё в этом здании, одиноко стоящем на пустыре чуть в стороне от центра большого города. Что таится в Страшной общаге, какие тайны скрывает ее комендант, для кого она становится домом, а кто, однажды войдя, уже не найдет пути обратно? Страшная общага.
Москва никому не верит. Москва ничего не прощает.Так было раньше, когда здесь жили люди.Только не стоило привозить сюда Крымский Ковчег.И точно не надо было открывать.Теперь хозяевами Москвы стали Падшие.Не то демоны, не то – пришельцы.Но московские правила остались прежними.Москва, как и прежде, пожирает людей, только теперь она за это исправно платит.Вокруг столичной Зоны – Периметр с минными полями, который охраняют танки Таманской дивизии.От людей? От Падших?Антон Стрельцов – ходок.Есть теперь и такая профессия – люди, которые ходят в Москву, чтобы вернуться.Антон – очень хороший ходок.Но свою цену придется заплатить и ему…
Алекс Каховский предпочел бы раскрывать преступления, не выходя из своего кабинета. Но детективов и волков, как всем известно, кормят ноги. А в мире ведьм и чудовищ ему вдобавок приходится то и дело пускать в дело меч и арбалет.И все же детектив Алекс считает, что жизнь прекрасна. Во-первых, потому что вокруг столько симпатичных женщин, во-вторых, он все еще жив. Что при его профессии и характере можно считать признаком большой удачливости.
Молодой популярный писатель Олег Вязенский, получив заказ на очередной роман, находится в творческом кризисе. Но случайно взятая у метро брошюра наталкивает на идею нового произведения. К тому же, весьма интересную историю он слышит и от своего деда, что окончательно формирует замысел романа. Олег приступает к работе. Но неожиданно для себя начинает понимать, что грань между вымыслом и реальностью день за днем становится все тоньше, а описываемые им события – все реальнее… А. Шаффер.
Его дом – на полпути между Лысой Горой и Княжеским Замком.Его любовница – ведьма.Его друзья – гвардейцы Великого Князя.Его враги… Не стоит завидовать его врагам, даже если у них есть танки и ракеты средней дальности.Знакомьтесь: Алекс Каховский. Герой. Работа такая.О грядущем Конце света слыхали?Это из его биографии.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.