Школа над морем - [7]

А потом все переменилось. Мать не хочет больше жить здесь, над морем, она хочет вернуться в Москву, откуда вся семья доктора Кукобы приехала два года тому назад в Слободку.

Галя помнит, как за обедом мать неожиданно сказала отцу:

- Ну, что же, ты думал о том, что я говорила? Больше здесь я жить не буду!

И она рванула воротник, будто ей нехватало воздуху, положила вилку, и встала из-за стола.

Она заперлась в своей комнате и целый день не выходила оттуда. Галя слышала, как мать ходила из угла в угол, вот так же, как она ходит сейчас. Поздно вечером отец вернулся из больницы, и Галя слышала, как он долго ласково уговаривал мать, но мать отвечала одно и то же:

- Я не могу, не могу!

Галя снова прислушивается. На дворе свистит ветер, и где-то далеко глухо шумит море.

Раскрытая книжка лежит на столе, но девочка не может собрать своих мыслей. Ей до боли жаль мать. И почему это она все ходит и ходит?

Девочка вскакивает и подбегает к окну. Мимо дома прогремели колеса, кто-то остановился у крыльца. Обычно крыльцо хорошо видно из окна, но сейчас уже темно, и Галя напрасно всматривается в темное окошко. Наверное, это приехал отец. Да, это он! Это его шаги! Он входит в переднюю и сбрасывает пальто.

- Папа, почему ты так поздно?

Девочка стоит на пороге комнаты. Электрический свет падает из раскрытой двери в полутемную переднюю. Отец разделся. Он входит в комнату и ставит на стол свой желтый чемоданчик с хирургическими инструментами.

- Задержался,- говорит он скороговоркой. – Три серьезные операции сделал сегодня, дочка!

Галя видит, как отец тревожно. поглядывает на запертую дверь маминой комнаты. Отец устал. Под глазами у него синяки.

- Как мама? – тихо спрашивает он.

Галя молчаливым кивком показывает на запертую дверь, и на ресницах у нее поблескивает слезинка. Отец будто не видит своей дочери, ее худенького печального личика. У него другая забота, другие мысли. Он подходит к двери и тихо стучит. Никакого ответа. Отец стучит еще раз.

- Шура, открой!

За дверью слышны быстрые, приглушенные шаги, щелкает ключ, и на пороге показывается мать. Она в халате, заплаканная и непричесанная.

- Стыдно, Шура! Ну до каких пор это будет? Возьми себя в руки.

Отец входит в комнату матери и закрывает за собой дверь.

Часы в комнате хрипло пробили двенадцать. Галина испуганно смотрит на учебник. Как быстро прошел час! А она так и не выучила ни одной строчки из географии. Правда, завтра выходной день, но ребята идут в гости к пограничникам. Не может же Галя сидеть дома! Значит, остается один только вечер.

Дверь отворилась, и отец вышел из маминой комнаты. Не посмотрев даже на дочку, он молча прошел в свой кабинет. Галя закрыла «Географию» и тихонько отправилась в спальню. Вечер пропал даром. Тревожит невыученный урок. Завтра... завтра, значит, снова придется сидеть над географией, вместо того чтобы почитать интересную книгу.

Галина разделась и легла в постель. За окном свистел ветер, ударяясь о рамы. Девочка вспоминает стихи Сашка Чайки об осени:

Звенит стекло в окне от ветра,

Дождались осени поры

А дальше? Как же это дальше?. Вот и забыла!

Галя начинает вспоминать. Но сон подкрадывается к ней, наливает веки свинцом, убаюкивает.

И вдруг девочка широко открывает глаза и, подскочив на постели, вслушивается напряженно и взволнованно. Она ясно слышит заглушенный плач. Это плачет в своей комнате мать.

Быстро проходит через столовую отец. До Гали долетают его слова:

- Шура, успокойся! Так нельзя! У тебя нервы. Успокойся!

Галя слышит, как отец идет в кухню и несет оттуда матери воду. Девочка лежит, широко раскрыв глаза. Ей делается страшно, она дрожит. Ей приходит в голову, что мать, наверное, больна и может умереть. Девочка соскальзывает с постели, и босые ноги топают по дощатому полу. Она нащупывает в темноте выключатель. Голубоватый свет мягко заливает комнату. Часы за дверью бьют час.

ГЛАВА ПЯТАЯ Ивасик слышит ночью выстрелы в море

Когда Сашко Чайка вернулся от Василия Васильевича, двери ему открыл дед Савелий.

- Вот полуночники! – забормотал спросонья дед. – Шатаются тут по ночам, будто нечистая сила какая!

Видно, очень уж было неприятно деду слезать с теплой лежанки и отворять внуку. Забравшись снова на печку, он все еще продолжал ворчать, переворачиваясь с боку на бок:

- Полуночники! Одно слово – полуночники!

Но, окончательно разгулявшись, приподнялся на локте и спросил Сашка:

- А как на дворе? Га? Что?.. Слышу, слышу, гудит! Вот так завируха! Ну что ж, пускай. Это хорошо! Гремит море? Слышу, слышу, гремит! И волны большие Тоже хорошо! Слышишь, я говорю- так и надо! Хорошо!

- Холодно, дедушка, совсем замерз я.

- А? Слышу, слышу! Вот и хорошо, говорю! Ты замечай, Сашок, будешь рыбаком – пригодится. Все время у нас теплая зима стояла, давно такой не было. Обрадовалась теплу паламида, к самым берегам приплыла. А? Паламида, говорю! А она, обрати внимание, паламида эта, ну, как тебе сказать, ну прямо морская щука. От нее всему лову порча. А? Слышу, слышу!.. Она, эта паламида, к нам от турецких берегов приплывает. Как теплая зима, так и плывет, плывет и всю скумбрию разгоняет. Вся скумбрия тогда от нее уходит. А захолодает, и конец паламиде! Ей конец, а нам хорошая ловля.