Школа корабелов - [20]
— Какие там доходы! Еле-еле концы с концами сводим. Едва лишняя копейка заведется, Семен Емельянович спешит отдать ее прожектерам на всякие там изобретения машин либо бедным студентам…
Гроздов и Аксенов покраснели. Заметив это, Марья Ивановна смущенно умолкла. Ласково поглядев на студентов, она улыбнулась и добавила:
— Ну, да что об этом жалеть! Всю жизнь без достатка прожили, зато душой не кривили и совесть перед людьми чиста.
Из соседней комнаты послышался громкий голос Семена Емельяновича. Катасанов поблагодарил Марью Ивановну и вошел в кабинет.
Гурьев был не один. Рядом, наклонившись над столом, стоял известный изобретатель Евстафий Кокушкин.
Профессор сразу узнал Катасанова и очень удивился его приходу.
— Тебя ли я вижу, Александр Семенович? Вот не ожидал! Ишь, какой важный стал, орденов-то на тебе сколько!
— А ты все такой же, Семен Емельянович, токмо седины прибавилось изрядно. Скоро ли освободишься? Я ведь к тебе по делу и тороплюсь…
Евстафий Кокушкин принялся поспешно собирать бумаги. Не глядя на Катасанова, он пробормотал тоном извинения:
— Сейчас, сейчас, ваше превосходительство… Если позволишь, Семен Емельянович, я к тебе завтра зайду.
— Погоди, Евстафий, не горячись. Генерал, не в обиду будь сказано, подождать несколько минут может. Присаживайся, Александр Семенович, мы сейчас закончим. — Гурьев наклонился к чертежу. — Так вот, мыслю я, что тут одного котла достаточно будет, давление пара мы с тобой потом точно посчитаем. От этого предвижу уменьшение потребного угля против прежнего не менее как на две трети. А что касается самой машины, то ее, я полагаю, можно приспособить не только для вытягивания корабельных болтов, но и для раскатывания медных листов. Сюда передаточные шестерни поставишь, а сюда пару добавочных чугунных катков. Понял меня?
— Твоя правда, Семен Емельянович! А я, вишь, не догадался, не додумал, стало быть, до конца… Не знаю, как тебя и благодарить…
— Ты мне, Евстафий, расчеты свои оставь, я их вечером еще раз проверю. А модель изготовим в мастерской Академии наук. Эту заботу я на себя возьму.
Кокушкин поклонился Катасанову и, провожаемый Гурьевым, вышел из кабинета.
Внимание Катасанова привлекла полка с книгами различной толщины в красивых переплетах. Увидев фамилию Гурьева на корешках, генерал открыл шкаф. «Опыт об усовершенствовании элементов геометрии», «Навигационные или мореходные исследования», «Основания дифференциального исчисления», «Основания арифметики»…
Катасанов завистливо подумал: «Видать, Семен Емельянович зря времени не теряет, вон какую гору насочинял».
— Извини, генерал, что заставил тебя ожидать, — услышал Катасанов за спиной голос профессора. — Чем это ты увлекся?
— Любуюсь на труды твои ученые. Урожай обильный, на трех академиков бы хватило…
— Так ведь и нужда в них большая, — сухо возразил Гурьев. — Какое же у тебя ко мне дело, Александр Семенович?
Катасанов заторопился.
— Не согласишься ли, Семен Емельянович, занять должность профессора математики? В училище корабельной архитектуры. Слышал о таком училище?
— Как не слыхать, конечно, слышал и премного радовался тому, что морское ведомство четыре новых училища открывает. Ежели бы все ведомства его примеру последовали, отчизна бы наша далеко шагнула. Опять же, сынков потомственных дворян в эти школы калачом не заманишь. Для барских сынков кадетские и пажеские корпуса приуготовлены. Стало быть, в эти новые, инженерные, простой народ хлынет, дети мужиков да ремесленников. А сколько среди них талантов найти можно! Взять, к примеру, Евстафия Кокушкина. Тринадцатую машину изобретает. А Воронихин — крепостной графа Строганова? Видел, какой он своему барину дворец на Мойке отстроил после пожара? Не хуже самого Растрелли. А теперь Воронихин…
— Давай о деле поговорим, Семен Емельянович. Согласен ты либо нет? — нетерпеливо перебил его Катасанов.
— Со временем у меня туго. Однако соблазн велик и совесть отказаться не дозволяет… Согласен. Только более трех раз в неделю уроков давать не могу. И еще три условия ставлю.
— Каковы же эти условия?
— Первое: в помощь мне надо дать двух штурманов либо гардемаринов. Их я буду особо обучать, дабы со временем они заступили на мое место. Второе: помощников этих без моего ведома не менять и от должности не отлучать. И последнее: ученики мои должны быть не моложе четырнадцати лет.
— Только-то? А я думал, ты чего похитрее запросишь. Признаться, ехать к тебе боялся, припомнив былые кронштадтские споры.
— Что старое вспоминать! — примирительно сказал Гурьев. — Надо стремиться, чтобы новых ссор не было. Но и худой мир не в моем характере.
3
В один из февральских дней, против всякого ожидания Путихова, в училище нагрянул Катасанов. Подмастерье немедленно увел его в канцелярию, успев шепнуть Апацкому:
— Живей наводи порядок, форму парадную выдай, особо пьяных учеников запри в сарае. Учителям скажи, чтобы привели себя и классы в приличный вид. Шибко грязные комнаты закрой на ключ. Ну, поворачивайся, а я тут задержу генерала.
Выслушав пространный доклад Евлампия Тихоновича о текущих делах, о количестве больных, об умерших в прошлом месяце трех воспитанниках, Катасанов пошел по классам.
