Шкатулка сновидений - [40]
Я с трудом поднялся на ноги и расправил плечи, что немедленно вызвало приступ острой боли. Наверное, я был сплошь покрыт синяками.
— Я заставлю ее полюбить меня! — воскликнул я.
— Ты безумен!
— Нет, профессор Бэнгс, это вы безумны! Вы и ваша идиотская Unus Mundus Cubicus. Вы потратили свою жизнь на бессмысленные вычисления и пустые расчеты. Вы так и не смогли найти ответ на ваш «вопрос всех вопросов», и я догадываюсь, почему.
Теперь профессор Бэнгс тоже встал. Он трясся, моргая на меня из-за этих искажающих линз, открывая и закрывая рот, точно рыба на песке. Потом он прошептал:
— Ты знаешь!
— Я же сказал, что догадываюсь.
— Как? Неважно! Скажи мне, скажи немедленно! Что я упустил? Чего недоставало моим исследованиям и сравнениям? Я ошибся? Где-то свернул на неправильный путь? Говори! Отвечай!
Вытянув костлявые руки, он схватил меня за плечи. Затем медленно опустился на колени. Я услышал хруст ссохшихся суставов.
— Не мучай меня! — вскрикнул он. — Не поступай так со мной!
— Быть может, ответ в том, что на этот вопрос нет ответа, — спокойно произнес я.
Профессор Бэнгс вцепился в подол моей ночной рубашки и, чуть не оторвав его, снова поднялся на ноги. Его морщинистое, искаженное отчаянием лицо оказалось рядом с моим.
— Ты абсолютно в этом уверен? — прохрипел он.
— Я считал, что никто не может быть ни в чем абсолютно уверен, но вы опровергли меня, так? А ведь вам было бы легче, если бы вы этого не сделали!
Он закричал. Длинный, слабый, пронзительный крик, полный ужаса и боли, вопль души, потерянной в кошмарной, бесконечной агонии. Однако сам крик закончился протяжным свистящим бульканьем.
— Нет ответа, — заговорил профессор. — Но ведь, конечно же, если ответ в том, что ответа нет, значит, ответ есть! Следовательно, утверждение «на вопрос нет ответа» противоречит само себе! Что делает мою Unus Mundus Cubicus лишенной всякого смысла, ведь если допустить, что ответа, для поиска которого она создана, не существует, то ответ уже получен, без привлечения дополнительных материалов и их сравнения. Это замкнутый круг, и я не знаю, как оттуда выбраться! Внутри я или снаружи? Не знаю! Я не могу думать…
Профессор Бэнгс медленно повернулся и подошел к высокому занавешенному окну. Быстрым, дергающим движением похожей на коготь руки он раздвинул шторы. В комнату ворвался дневной свет, и миллионы танцующих пылинок вспыхнули вокруг нас, точно стайка маленьких сверкающих рыбок.
Профессор открыл окно. Свежий ветерок ворвался в древнюю затхлость.
— Что вы делаете? — спросил я.
Не отвечая — в полном молчании — профессор Бэнгс вскарабкался на подоконник и выпрыгнул из окна. Через долю секунды откуда-то снаружи, двумя этажами ниже, раздался отвратительный глухой стук.
В этот момент дверь распахнулась, и появился граф Вильгельм, сопровождаемый доктором Фрейдом и Малковичем.
— Вот вы где! — сказал граф. — А где профессор Бэнгс?
— Выбросился из окна.
Граф раздраженно фыркнул.
— Опять!
— Хотите сказать, — воскликнул я, — что он уже делал это раньше?
— Конечно! Несколько раз. Это случается, когда он переживает из-за своего великого труда. Какая-то чушь насчет кубов, которые не стыкуются… Я даже не пытаюсь понять, никто не пытается. А вы?
— Я тем более. Но что же с профессором?
— О, с ним все будет в порядке!
— Почему вы так в этом уверены?
— После первого такого случая мы покрыли каменный пол террасы внизу толстым слоем резины. Профессор обойдется сильной головной болью и носовым кровотечением. Может, еще парочкой переломов.
— А как насчет вас? — осторожно поинтересовался доктор Фрейд.
— Судя по его внешнему виду, я бы сказал, что он по-прежнему безумен, — пробурчал Малкович.
— Я совсем поправился, — сообщил я. — Легкая боль в спине и плечах, ничего больше.
— Я рад это слышать.
— Боюсь, что нам все равно придется провести Обряд Исцеления, — заметил граф Вильгельм. — Старые фокусы и тому подобная чепуха, но архиепископ столько сделал, чтобы его организовать. Мартин Мартинсон специально по этому случаю сочинил новое произведение. Мы не можем всех разочаровать, только не сейчас!
— А Адельма там будет? Я бы хотел с ней побеседовать. Неожиданно граф крайне распутно подмигнул мне.
— Побеседовать? О, да, просто отлично! Побеседовать! Ну ничего себе! Я прекрасно знаю, чего ты хочешь от Адельмы, ты, грязный похотливый кобель! Провести тщательное обследование? Это больше похоже на правду! Что ж, удачи! Теперь я не сомневаюсь, что произошло чудесное, удивительное исцеление!
— Спасибо, ваша светлость, — пробормотал я.
— Конечно же, Адельма там будет.
— Значит, я тоже буду.
Обряд Исцеления назначили на три часа пополудни.
В Собор Тройственных Ключей меня отвезли в открытом экипаже. К моему изумлению, на улицы высыпали толпы людей, которые приветственно кричали и громко аплодировали. Хотя они выстроились в идеальную линию, время от времени охрана в униформе жестоко отгоняла их. До меня доносились обрывки разговоров:
— Это он! Ох, смотрите, это он!
— … мы с Францем непременно придем на вторую лекцию…
— Говорят, он превратился в буйного лунатика. Сумасшедший, как графские коровы. Но такой сильный, такой отважный! Ура!
Орландо Крисп, гениальный повар, настолько хорошо готовит, что поклонники его таланта создают закрытый клуб. Они готовы на все, лишь бы была возможность обедать в ресторане Орландо, и еще не понимают в чем секрет. Для Криспа потребление плоти — это, по существу, акт любви, контакт столь же интимный, как и секс, и подобная интимность неизбежно достигает своего апогея. Но в чем секрет, может быть, повар чего-то не договаривает? Чем, все таки, кормит нас кровожадный монстр?
«Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению» – так называется книга, выходящая в серии «fabula rasa» издательства «Симпозиум».Автор, скрывающийся под псевдонимом Дэвид Мэдсен – ныне здравствующий английский католический философ, теолог и монах, опубликовал роман в 1995 году. По жанру это дневник личного секретаря Папы Льва Х, карлика Джузеппе, представляющий Возрождение и его деятелей – Рафаэля, Леонардо, Мирандолу глазами современника. «Мемуары» написаны как бы изнутри, человеком Возрождения, всесторонне образованным космополитом, пересматривающим понятия добра и зла, порока и добродетели, извращенности и нормы.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Следопыт и Эдик снова оказываются в непростом положении. Время поджимает, возможностей для достижения намеченной цели остается не так уж много, коварные враги с каждым днем размножаются все активнее и активнее... К счастью, в виртуальной вселенной "Альтернативы" можно найти неожиданный выход практически из любой ситуации. Приключения на выжженных ядерными ударами просторах Северной Америки продолжаются.
Легендарная порнозвезда Касси Райт завершает свою карьеру. Однако уйти она намерена с таким шиком и блеском, какого мир «кино для взрослых» еще не знал. Она собирается заняться перед камерами сексом ни больше ни меньше, чем с шестьюстами мужчинами! Специальные журналы неистовствуют. Ночные программы кабельного телевидения заключают пари – получится или нет? Приглашенные поучаствовать любители с нетерпением ждут своей очереди и интригуют, чтобы пробиться вперед. Самые опытные асы порно затаили дыхание… Отсчет пошел!
Это – Чак Паланик, какого вы не то что не знаете – но не можете даже вообразить. Вы полагаете, что ничего стильнее и болезненнее «Бойцовского клуба» написать невозможно?Тогда просто прочитайте «Колыбельную»!…СВСМ. Синдром внезапной смерти младенцев. Каждый год семь тысяч детишек грудного возраста умирают без всякой видимой причины – просто засыпают и больше не просыпаются… Синдром «смерти в колыбельке»?Или – СМЕРТЬ ПОД «КОЛЫБЕЛЬНУЮ»?Под колыбельную, которую, как говорят, «в некоторых древних культурах пели детям во время голода и засухи.