Шкаф с ночными кошмарами - [23]

– Я не хотел пить, – сказал Дориан хриплым голосом, пытаясь принять вертикальное положение. Ни ноги, ни плечи так и не оторвались от дивана, голова, казалось, была каменной и весила тонну.

– И все равно выпил весь ром. Испоганил такой шедевральный десерт… – посетовал Ной. Впрочем, он не выглядел расстроенным, и Дориан засомневался, а не сделал ли в бреду чего-нибудь этакого, что заставило Ноя сменить гнев на милость.

– Впрочем, чего еще можно от тебя ждать, разрушитель человеческих судеб?

– Кто?.. – прохрипел Дориан, ерзая на диване. Ной смилостивился, помог ему сесть и даже подложил под голову диванную подушку, потому что Дориан на это не был способен.

Бедный парень не переносит алкоголь.

– Разрушитель человеческих судеб, – повторил Ной, с ухмылкой выпрямляясь.

– Я тебя что, ударил?

– Был бы мертв уже. Э-э… фигурально выражаясь.

Дориану было не до веселья. Он поднялся на ноги и, пошатнувшись, направился на кухню смочить горло. Ной пошел следом, с дьявольским нетерпением ожидая, когда Дориан наконец обнаружит записку Альмы, прикрепленную к двери.

Пока что Дориан ничего не видел, даже о порог споткнулся. Тишину потрясло его громкое чертыханье: «Кто придумал эту лестницу посреди дома?!» Ной, шедший следом, услужливо ответил, что это его бабуля постаралась еще в сороковых годах.

– Лучше ничего не говори, – простонал Дориан. Он хотел, чтобы это прозвучало угрожающе, но прозвучало так, будто он пытается сохранить остатки ужина в желудке. – М-мерзость! А это еще что? – Он наконец-то заметил листок, прикрепленный к двери, и поморщился. Ной ликующе улыбнулся, но удержался от язвительных комментариев. Дориан, чувствуя себя железным дровосеком, которым частенько обзывала его Альма, добрался до двери и сорвал листок. Всмотрелся в него, туго соображая, затем резко обернулся к Ною.

– Альма была здесь?!

– Мм.

Дориан вытаращил глаза:

– Я ее ударил?

Ною в один миг расхотелось шутить. Вмиг став серьезным, он спросил:

– Что с тобой не так? Ты озвучиваешь свои затаенные желания? – Дориан продолжал смотреть на Ноя, и тот сдался и вздохнул. – Ты ее не бил. Почему решил, что бил?

– Потому что ты сказал…

– Ты когда-нибудь бил женщин?

– Что? – возмутился Дориан, но тут же застонал от очередного приступа тошноты. – Нет, конечно. Я никогда не трогал женщин.

– Тогда прекрати нести эту чушь.

– Так что произошло?

Вместо ответа Ной неспешно отправился на кухню, зная, что Дориан пойдет следом, коря себя за то, что слишком много выпил и теперь ничего не помнит. Да он ничего и не делал, по сути. Пока Ной сидел на кухне с телом Каи, вездесущая Альма Сивер, решив, что двери в особняке живут своей жизнью, сидела рядом с Дорианом, что-то тихо воркуя. Тот, конечно, ничего не слышал, болван.

– Так, и что я сделал? – напряженно спросил Дориан, войдя на кухню.

– Я приготовил тебе бульон от опохмела.

– Оставь бульон, Ной. Что я сделал? Что я натворил? Не томи!

– Ты ничего не сделал.

Дориан решил, что неверно расслышал, ведь Ной говорил так, будто выносил приговор.

– А если я ничего не делал, то и нечего так смотреть!

– Ах ты хочешь знать, что я имею в виду? – Дориан неуверенно кивнул, приложив к виску ладонь. – Ты дурак. Ты ничего не сделал. Ты никогда ничего не делаешь, а должен. Не спрашивай. Просто делай, Дориан. Иначе проворонишь данный мною шанс. А я не могу помочь, ведь нельзя нарушать правила.

Дориан устало опустился на стул и подпер гудящую голову кулаком. Над переносицей болезненно пульсировало, глаза казались горячими и с трудом вращались в глазницах. Осторожно повернув голову в сторону, он глянул на стол, где стоял противень с печеньями. Три ряда хрустящих сердечек с начинкой из рома. Запахи корицы и шоколада ударили Дориана в нос, и он тут же отвернулся. Но и на Ноя смотреть было невыносимо.

– Сделай что-нибудь, Дориан. Иначе я решу, что вновь ошибся.

Дориан вскинул голову, резко осведомившись:

– Ты-то все делаешь правильно, да?

По лицу Ноя пошла тень, он мрачно сказал:

– Я нашел способ вернуть Каю домой.

– Даже не хочу знать об этом. – Он вновь посмотрел в сторону стола. – И не думай, что она простит тебя за печенье в виде сердечек.

– Я не говорил всей правды для ее же блага.

– Ты лжешь себе, Ной, прямо как человек, – хрипло протянул Дориан. На дрожащих ногах он дополз до раковины и наполнил стакан холодной водой. Она потекла по подбородку на грудь, но Дориан запрокинул голову к потолку и с облегчением вздохнул. Легкие горели, мысли путались, но он все равно продолжил выдавливать из себя слова:

– Ты не говорил всей правды только потому, что боялся ее потерять. Ты знал, что она уйдет. – Дориан обернулся и смело встретился с бесстрастным взглядом голубых глаз-льдинок. – Ты боялся, потому ничего и не делал. И ты скрыл правду только ради себя.

Дориан не сразу понял, что перешел черту, но извиняться не стал. Напрягшись, он ждал развязки. Вот-вот Ной вытворит что-нибудь страшное, сотворит какое-нибудь… Но он лишь кашлянул, недвусмысленно выражая желание завершить разговор, и начал убираться на столе. Кофе, тертая корица, баночка из-под клубники, мерочный стакан…

Дориан просил себя остановиться, но он еще не протрезвел, да к тому же вид смущенного Ноя, избегающего смотреть ему в глаза, выводил из себя.