Рэн Экейн еще не знал, что хрупкий мир вокруг него внезапно разбился. В его старом доме, в городе Эттон-Крик, что затерялся среди густых, заснеженных лесов, было тихо. Тихо, не считая плаксивого голоска Джульетты МакГоу:
— Рэн, ты уже два часа смотришь в одну точку, — пожаловалась она, положив ему на плечо руку, и нежно массируя мышцы. Ее ногти, окрашенные красным лаком, норовили проткнуть бледную кожу сквозь рубашку.
— Зачем ты пригласил меня, если хотел побыть один?! — вспылила девушка, затем раздраженно соскочила с постели, пересекла комнату, и заперлась в ванной. Экейн не обратил на подругу внимания. Все еще глядя в ковер стеклянными глазами, он автоматически застегнул две пуговицы на рубашке, что успела расстегнуть Джульетта. Все его мысли сейчас занимала Аура Рид. Он был обеспокоен тем, что она не отвечала на звонки; его мучили вопросы, куда она отправилась, и почему он не может ее найти. Всегда мог. Почему не сейчас?
Рэн чувствовал себя беспомощным, осознавая, что Аура сейчас наедине с Адамом. Знание того, что он не может контролировать ее, заставляло его нервничать как никогда в жизни, заставляло внутри все сжиматься от беспокойства, — с тех пор, как она появилась в Эттон-Крик, все пошло прахом. Все больше не так, как ему бы хотелось.
Джульетта вышла из душа, и надменно спросила:
— Ты не собираешься устроить мне сюрприз?
— Зачем мне делать это? — глухо отозвался Рэн, даже не глядя на девушку, стоящую позади него. Джульетта встала перед ним, в одном только полотенце, и положила руки на талию:
— Потому, что я уезжаю в университет!
— Я забыл об этом, — равнодушно ответил Рэн. Джульетта властно взяла парня за подбородок, и откинула голову назад. Рэн бесстрастно посмотрел в чарующие, магнетические глаза Джульетты, и то, что девушка увидела на его лице, — безразличность, отчужденность, холодность, — заставило ее медленно отступить.
Она привыкла к тому, что Экейн обычно искренен с ней, и никогда не скрывает своих чувств, но это, тем не менее, выбивало ее из колеи, и злило. Потому что Джульетта так же привыкла получать то, что хотела. Чего бы ей это не стоило, она всегда получала то, что хочет, прилагая для этого минимальные усилия, и то, что Рэн не поддается ей, заставляло ее гореть в адском пламени желания.
— Ты продолжаешь думать о той девчонке, — Джульетта с усилием сдерживала ярость, чтобы та не отразилась в голосе. — Ты отвратителен!
— Тогда почему ты все еще здесь? — невозмутимо спросил он, по-прежнему глядя на девушку снизу вверх. Он не задерживался взглядом на ее красивом лице, но впился глазами в глаза Джульетты, провоцируя. — Почему бы тебе не уйти, и не оставить меня в покое? Дверь вон там, — Рэн неуловимо кивнул в сторону, но Джульетта не сдвинулась с места. Ее голос сочился презрением, когда она произносила:
— Ты думаешь о ней постоянно. Ты представляешь ее на моем месте? Или может, ты даже думаешь, что я это она? Если нет, что тогда? Может, мне стоит прочесть ее дневник, который ты прячешь в сейфе?! Или лучше стоит… — она испуганно запнулась, оттого, что Экейн резко встал с кровати, но дрогнувшим голосом закончила: — Или лучше отдать его в полицию? Думаю, там будет много интересного…
Экейн с неуловимой угрозой в движениях, сократил расстояние между ними:
— Откуда ты знаешь о нем?
С ног до головы он погрузился в запах геля для душа, что окутал чистое тело Джульетты; он стоял так близко что мог рассмотреть ее длинные ресницы, стоял так близко, что внезапно ему пришла в голову мысль: «А почему бы и нет?». Да, он позвал ее, но уже не помнил, почему.
— Я много чего знаю, — смело отозвалась Джульетта, и он проследил за тем, как она произнесла это. Ее розовые губы манили, обещая сладкие поцелуи; ее иссиня-черные волосы, собранные на макушке в пучок, притягивали пальцы Рэна, — он желал прикоснуться к Джульетте сейчас, почувствовать ее, испить ее…
Он так скучает по ней, по своей возлюбленной, которой больше нет, что иногда, например, сейчас, внезапно не может ни о чем думать.
Рэн медленно выдохнул, напряженные мышцы лица расслабились.
Это не может больше продолжаться. Он не должен мучить ни себя, ни Джульетту. Рэн должен разорвать с ней всякие отношения. Это несправедливо по отношению к ней.
— Я хочу… — начал Рэн, и зажмурился до боли. Он вдруг вспомнил аромат той, которую любил очень давно, и которую, как оказалось, любит до сих пор; внезапно ощутил болезненные отголоски пламенной страсти, которая должна была давно умереть, вместе с той, которую он так отчаянно любил.
— Я хочу прекратить все это, Джульетта, — сказал Рэн; его голос тонким бархатом рассыпался в тишине, покоящейся между ними. Он распахнул глаза, когда Джульетта взяла его лицо в теплые ладони, и приподнялась к нему на носочках.
— Я не знаю, что с тобой происходит, но я хочу знать о тебе все, — прошептала она, пальцами зарываясь в черные волосы Рэна, и вызывая этим мурашки вдоль его позвоночника. — Скажи мне, что с тобой? Я пойму. Я люблю тебя так давно, что, кажется, больше ничего не могу делать. Каждая моя мысль, каждое мое действие связано с тобой. Я хочу, чтобы ты мне доверял.
