Схизматрица - [7]

— Заткнись, — оборвал его мужской голос. Из стены выдвинулся лоток — на нем лежал свернутый виниловый пакет. — Надевай. Войдешь к нам.

Линдсей встряхнул сверток — внутри оказался защитный комбинезон.

— Быстрее, — торопил Черный Медик. — Могут следить!

— Но я не предполагал… — забормотал Линдсей, неловко всовывая ногу в штанину. — Такая честь…

Он наконец влез в комбинезон, надел шлем и загерметизировал пояс.

Дверь шлюза поехала в сторону, скрежеща по забившей полозья грязи.

— Входи, — сказал голос.

Линдсей ступил внутрь, и дверь снова задвинулась. Ветер поднимал пыль. Пошел мелкий, грязноватый дождь. Затем откуда-то появилась робокамера на четырех телескопических ногах и уставилась объективом на шлюз.

Миновал час. Дождь перестал; в высоте бесшумно зависли два наблюдательных роболета. В заброшенной промзоне северной стены поднялась жестокая пылевая буря. Робокамера не сходила с места.

Наконец Линдсей неверными шагами вышел из шлюза. Поставив на каменные плиты черный атташе-кейс, он принялся стаскивать с себя защитный комбинезон. Свернув, он сунул его в лоток и с преувеличенным изяществом зашагал вниз по ступеням.

Воняло мерзко. Приостановившись, Линдсей чихнул.

— Эй, — сказала робокамера. — Мистер Дзе! Мне бы с вами поговорить, а?

— Если вы по поводу роли в пьесе, лучше явитесь лично, — ответил Линдсей.

— Удивительный вы человек, — заметила робокамера на пиджин-японском. — Я восхищен вашей дерзостью, мистер Дзе. Репутация у Черных Медиков — хуже некуда. Ведь вас и распотрошить могли ради химвеществ организма…

Утопая легкими матерчатыми туфлями в грязи, Линдсей направился к северу. Камера, поскрипывая левой задней ногой, поплелась за ним. Спустившись с невысокого холма, они попали в сад — мертвые, скользкие от черной слизи, без единого листочка деревья напоминали редкий поломанный забор. За садом, возле болотной жижи бассейна, стоял прогнивший чайный домик. Некогда элегантное строение из дерева и керамики рухнуло наземь грудой сухой трухи. Поддав ногой ствол, что лежал поперек дорожки, Линдсей закашлялся в облаке спор.

— Прибрать бы здесь, — задумчиво сказал он.

— А мусор куда девать? — спросила камера. Линдсей быстро оглянулся. Деревья — какие-никакие — но закрывали от наблюдения.

— Капремонт бы нужен вашей камере…

— Это лучшее, что я могу себе позволить, — ответил динамик.

Покачав кейсом, Линдсей сощурился:

— А то какая-то она у вас хлипкая и медлительная…

Робокамера подалась назад:

— Вам, мистер Дзе, есть где остановиться?

Линдсей почесал подбородок:

— Это что — приглашение?

— Лучше не оставаться под открытым небом. Вы ведь даже без респиратора.

— Я, — улыбнулся Линдсей, — сказал Медикам, что защищен новейшими антисептиками. Это произвело на них впечатление.

— Еще бы. Сырым воздухом здесь дышать не стоит. Если не желаете, чтобы ваши легкие стали похожи на эти деревья… — Робокамера помолчала. — Меня зовут Федор Рюмин.

— Очень рад познакомиться, — ответил Линдсей по-русски.

Сквозь костюм ему ввели стимулянт. Ясность мыслей появилась необычайная. Прямо невыносимая. Казалось, вот-вот сможешь заглянуть за грань. И переход с японского на не слишком привычный русский дался легко — все равно как пленку сменить.

— Да, удивительный вы человек, — сказала по-русски камера. — Раззудили во мне любопытство, раззудили… Вам это слово знакомо? Для пиджин-рашн оно необычно. Следуйте, пожалуйста, за роботом. Я здесь, неподалеку. И постарайтесь дышать не очень глубоко.

Рюмин обитал в маленьком надувном куполе из зелено-серого пластика, близ залатанной оконной панели. Расстегнув матерчатый шлюз, Линдсей вошел внутрь.

Чистый воздух, с отвычки, вызвал у него приступ кашля. Палатка была невелика — десять шагов в поперечнике. По полу вились провода, соединявшие залежи старого видеооборудования со старым аккумулятором, покоящимся на подставках из черепицы. На центральной опоре, также опутанной проводами, висели лампа, воздушный фильтр и спуск антенного комплекса.

Рюмин скрестив ноги восседал на татами; руки его лежали на джойстике.

— Позвольте, я сначала займусь робокамерой. Это одна секунда.

В широкоскулом его лице было что-то от азиата, но поредевшие волосы были светлыми. Щеки его покрывали старческие веснушки, а кожу на суставах пальцев избороздили глубокие морщины, обычные для седых стариков. И с костяком что-то странное: запястья чересчур узкие при такой коренастости, кости черепа неестественно тонкие… К вискам хозяина были прилеплены два черных диска. От них по спине тянулись провода, уходящие в общую путаницу кабелей на полу. Глаза старика были закрыты. Впрочем, он тут же отлепил от висков диски и открыл глаза. Они оказались ярко-голубыми.

— Вам света хватает?

Линдсей посмотрел на лампу:

— Пожалуй, да.

Рюмин потер висок.

— Чипы в зрительном нерве, — пояснил он. — Я страдаю видеоболезнью. Все, что не в развертке, не на экране, вижу очень плохо.

— Вы — механист?

— А что, заметно? — иронически спросил Рюмин.

— Сколько же вам лет?

— Сто сорок. Нет, вру. Сто сорок два. — Он улыбнулся. — Да вы не пугайтесь.

— Я лишен предрассудков, — не слишком убедительно ответил Линдсей.

Он был сбит с толку, а навыки дипломата почему-то отказывались служить. Пришел на память Совет Колец и долгие, исполненные ненависти сеансы антимеханистской промывки мозгов… И чувство протеста помогло овладеть собой.