Широкий угол - [26]
В общине о Карми и говорили, и не говорили. Знали и не знали, видели и не видели, обсуждали и не обсуждали, осуждали и не осуждали. Никто ничего не произносил вслух, но все всё знали. Я остался наедине с собой, сосредоточился на своей жизни. Все, с чем я сталкивался, я отныне оценивал исключительно с практической точки зрения. Встретив кого‐нибудь, думал, пригодится мне этот человек или от него будет только вред. Каждый мой шаг был очередным шагом к новой жизни.
Я отправился в синагогу и молил Бога о том, чтобы все прошло быстро и безболезненно, и по завершении службы, после кидуша*, объявил, что через несколько месяцев уезжаю в Нью-Йорк.
Когда мы вернулись домой, отец схватил меня за воротник.
– Это что еще за игры? – и поскольку я молчал, добавил жалкое: – Ну?!
– Такие, в которых ходы делаю я.
– Очень умным себя считаешь? У нас с матерью и так из‐за тебя неприятностей выше крыши, тебе не кажется? Сначала эта история со школой, потом Нью-Йорк. В общине только и разговоров, что о тебе, да еще о нас и о Карми. Я не собираюсь больше это терпеть. Ты должен вести себя благоразумно!
– А что говорят‐то? Что Карми из‐за меня вены порезал? Так это он из‐за вас, а не из‐за меня. Я‐то единственный попытался ему помочь, а вы только…
– Не смей так с отцом разговаривать! – вмешалась мама, испуганно переводя взгляд с отца на меня и обратно.
– Ты, парень, меня послушай. Хочешь в Нью-Йорк ехать – езжай. Но на нас не рассчитывай. Вообще. Ясно?
– А я и не рассчитываю – точно так же, как Карми на своего отца рассчитывать не может! Вы ни хрена не понимаете, что произошло, а все равно пытаетесь порядки тут наводить.
– Не смей так выражаться, – сказала мама.
– Да пусть выражается как хочет, его уже не исправишь. Может, мистер Тауб не так уж ошибается, когда говорит, что ты плохо влияешь на его сына. Может, нам вообще не стоило брать Карми к себе.
– Может, вам вообще не стоило быть ограниченными и тупыми! – поправил его я. – Карми в ловушке.
– Это ты в ловушке, Эзра, и сам этого не понимаешь.
Я чувствовал, как ярость толчками поднимается к голове, словно перевернутый водопад. Было видно, как у отца пульсирует вена на шее, а мамины глаза блестят и из них вот-вот польются реки слез. Теперь мне хотелось, чтобы они узнали. Хотелось, чтобы они поняли. Хотелось, чтобы они увидели, насколько абсурден выбранный ими мир – мир, в котором они заставили меня расти.
– Ничего вы не знаете! – взорвался я наконец и завопил во все горло, и уже не у мамы, а у меня хлынули из глаз реки слез. – У Карми есть страшная тайна, и мистер Тауб о ней знает и хочет его уничтожить! Карми – гей!
И мама и отец застыли, не произнося ни звука. Казалось, они не могут решить, отвечать им на мои слова или дождаться продолжения. Но я молчал, и отец сделал над собой усилие и заговорил. Мы стояли, не спуская друг с друга глаз, задыхаясь от крика. В ушах звенела боль от высказанной правды.
– Как ты сказал?! Чтоб я больше этого не слышал.
– Чего «этого»?
– Этого слова.
– Оно не неприличное.
– Ты не должен его произносить. Оно означает нечто отвратительное, противное Богу.
– Бог создал геев, так почему мне нельзя о них говорить?
– Может, хватит уже?
Мама стояла в стороне и молчала. Но между мной и отцом в открытую бушевала война.
– Гей, гей, гей…
– Замолчи! – рявкнул он. Хватит. Карми не гей.
– Ты сам это сказал! Сказал это слово!
– Карми не такой.
– Он мне сам сказал. Вот почему ему так плохо – здесь невозможно быть таким, как он! Тут даже и слово «гей» сказать нельзя. А это все равно что имя Карми вслух не произносить. Все равно что делать вид, что самого Карми не существует!
Я убежал к себе наверх, споткнулся, упал, поднялся и захлопнул дверь. Сердце колотилось как бешеное, я не мог поверить, что все это случилось на самом деле.
Несколько недель мы не разговаривали. Отец с мамой проиграли мистеру Таубу в суде, и все родительские права вернули ему. Сам же Карми в школе не появлялся: с того дня, как мы отвезли его в больницу, его так никто и не видел. Заговорили мы друг с другом после того, как по общине разлетелась новость об исчезновении Карми. Первой об этом узнала миссис Фишер: она принесла Таубам еды и застала отца Карми в гостиной, сидящим с пустым взглядом. Карми не было и следа. Расспросив мистера Тауба, миссис Фишер узнала, что Карми уже неделю как ушел и не вернулся. Мы ждали, что мистер Тауб что‐нибудь да сделает – заявит в полицию, попросит помощи у общины, – но он бездействовал. Все сидел в кресле и смотрел в никуда. Мои родители, которые больше не отвечали за Карми, остерегались вмешиваться в ситуацию, как вмешалась в нее миссис Фишер. Они уже обожглись и не собирались заново раздувать едва потухший пожар. Я тоже просто наблюдал.
Наблюдал, как община засуетилась и тут же погрузилась обратно в сон. Наблюдал, как мистер Тауб худеет и губит себя день за днем, не пытаясь разыскать пропавшего сына. Наблюдал, как родители виновато и бессильно переглядываются, ни слова не говоря.
Как‐то вечером нас навестил раввин Хирш. Он переговорил с родителями, сказал, что последние месяцы для всех оказались непростыми, но пора двигаться дальше. Он смотрел только на родителей, а на меня – нет. Как будто делал вид, что меня не существует. А потом наконец поднял на меня взгляд и добавил:
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.