Ширали - [34]

- По правде говоря, нет, но что тут удивительного? А ведь действительно забавно. - Он засмеялся. - В каком бы состоянии я ни пришел домой, навеселе, усталый, как собака, или так, что на ногах не стоишь, часы каким-то образом всегда заведены. Звонок у меня поставлен обычно на семь тридцать. И каждый день часы меня поднимают. Еще ни разу не подвели.

И Маколи понял почему: привычка стала неотъемлемой частью Келли. Привычка стояла настороже и охраняла его. И никогда его не подводила. Он втолковал ей, что не может позволить себе проспать. Она обязана разбудить его. Он должен встать и пойти на работу. Пойти на работу, потому что, если он не пойдет на работу, он очутится в кошмарном безденежье. А кошмарное безденежье сулит ужас трезвости. Он пропивал все, что получал. И должен был устроить так, чтобы и впредь ничего не менялось.

Внезапно Келли привстал, и на его лице появилось опасливое выражение.

- Послушай, Мак, а я себя прилично вел вчера? - спросил он с тревогой.

Маколи подал ему цигарку, которую только что свернул для себя, и принялся свертывать вторую.

- Прилично, да?

- Я с тобой справился, - сухо ответил Маколи. - Но лучше, если бы при мне была смирительная рубашка.

Келли упал на подушку, и на его лице отразились смущение и озабоченность.

- Господи, и почему человек такая скотина? - с наигранным лицемерным изумлением вопросил он. В его словах не было самоосуждения. Они лишь прикрывали неловкость и служили извинением за совершенное.

Маколи встал, обошел кровать и поднял свой мешок.

- Ты что, Мак? Неужто уходишь?

- Да, я пошел, Красавчик.

- Черт побери, а я-то думал, что ты побудешь здесь несколько дней. Я…

- Решил попытать счастья в Юкле. Вот и хочу добраться туда как можно скорей.

Келли в тревоге спрыгнул с кровати. Он облизывал губы, махал руками, не зная, что сказать.

- Поживи здесь, Мак. Ты же только что пришел. Кто знает, когда мы снова увидимся.

- Увидимся. Будь здоров.

Он протянул Келли руку, и тот железной хваткой взял ее в обе свои, горячо тряся. На мгновенье он утратил свою сдержанность и в порыве нежности наклонился, обхватил плечи Пострела и хотел было поцеловать в щеку. Она отвернулась, глаза ее сверкнули страхом и презрением.

- Уходи. Я тебя не люблю, - сказала она.

Келли выпрямился и криво улыбнулся, желая сгладить неловкость. Увидев полбутылки джина на столе, он двинулся к столу.

- Мак, на дорогу.

Маколи отрицательно качнул головой.

- Слишком рано, - ответил он.

Он смотрел, как Келли налил себе. Руки его чуть приметно дрожали. Начиналось повторение вчерашнего, все сначала. И конец, вероятно, будет такой же.

- Сколько у тебя бутылок этого снадобья? - спросил Маколи.

- А что? - удивился ничего не подозревающий Келли. - Вот только эта, да где-то вроде есть еще полбутылки. - Он достал бутылку из сооруженного из керосиновых ящиков буфета, и теперь на его лице появилось выражение легкой тревоги, как будто он боялся, что Маколи попросит у него эту бутылку с собой в дорогу.

- Покажи-ка, - сказал Маколи.

Он взял обе бутылки, быстро вышел на улицу и вдребезги разбил их об камень. Келли подскочил к двери, и тревога на его лице сменилась горестным возмущением. Но не успел он открыть рот, как Маколи остановил его.

- Будь у тебя их десятки, я бы сделал то же самое, - сказал Маколи. - Я не умею болтать, как Барни Таузи, но говорю тебе: брось. Не распускайся. Встань на ноги. Я еще вернусь, и мне хотелось бы застать тебя живым и здоровым. Я по-прежнему твой друг, но ухожу отсюда, удивляясь, как ты мог докатиться до этого. Ты ведь хороший парень.

На лице Келли отразилась боль. Но Маколи безжалостно хлестал словами:

- «Слышали ли вы о человеке по имени Красавчик Келли?» - спрашивают люди. Даже те, кто не знает тебя, никогда не встречал тебя, слышали твое имя. На свете нет человека, который не мечтал бы быть на тебя похожим. Портные дрались из-за чести для тебя шить. А сейчас и последний оборванец на тебя не взглянет.

Он взвалил на плечи свой мешок.

- Эти жестянки. Я был здесь в тот день, когда она выложила ими дорожку. Погляди на них как-нибудь, проходя мимо. Может, ты увидишь, как она стоит на коленях и смотрит на тебя. Глядишь, и поможет.

Он втянул в себя воздух и медленно выдохнул. И не спуская взгляда со стоящего на пороге человека, который, окаменев от душевной муки, молча, подавленно смотрел на него, Маколи смягчил свой тон и попросил:

- Приди в себя, Красавчик.

И двинулся в путь.

В Покатару они прибыли в полдень. Здесь был конец линии и, похоже, заодно конец света. Колея упиралась в два массивных буфера, за ними росла трава. Пассажиры, которых встречали друзья и родственники, двинулись на машинах в Колларенебрай, местечко в десяти милях к западу. Умолкли голоса и смех. Несколько человек ушли со станции пешком.

Какой-то абориген сел на бачок из-под бензина, сгорбившись и обхватив руками впалую грудь.

Маколи спросил у железнодорожного рабочего, стоявшего на платформе:

- Чем нынче платит стригалям старик Уигли - овечьим сыром или чем еще?

На обветренном смуглом лице промелькнула слабая улыбка.

- Э… он малый ничего, к нему только нужен подход.

Им предстояло отшагать три мили к югу. Маколи накупил полный мешок харчей, табаку, и они двинулись. В этих местах уже сутки не было дождей, иногда робко проглядывало солнышко, и грязь слегка просохла. Но дорога оказалась трудной. Пострел еле плелась и, пройдя милю, заявила, что у нее кружится голова. У нее был измученный вид, и дышала она часто, со свистом. Маколи взял ее на руки и понес.