Ship's Life, или «Океаны нам по щиколотку!» - [143]

Шрифт
Интервал

— Ладненько, приятного дня девочки. Повеселитесь на работе. — Чернокожий парень успокаивающе поднял руки, показывая розовые смешные ладошки, и ретировался — Алина, кстати, к тебе Джош с утра заходил. — донеслось уже из-за двери.

— Что?! — поперхнулась она водой, — Сюда?! Утром?!

Тамарка завязывала свои буйные волосы перед зеркалом и через плечо встревожено посмотрела на подругу.

— Ну да. А что?

— Епть… А что ты ему сказала? Давно он приходил? Ну что за черт…

— Кевон дверь открыл. Он пришел ни свет ни заря. Мы только-только закончили, ну сама понимаешь что, а тут стук в дверь.

— Ну и?

— Ну, он и сказал, что тебя нет.

— Тьфу ты, мать твою за ногу… ну зашибись. И что же я ему скажу теперь?

— Так у вас было чего, давай говори уже.

— Да не было. Честно, я же сказала, ну и что с того. Он мне нравится, Том. Он очень особенный. Я серьезно.

Тамара только рукой махнула и словно потеряла всякий интерес.

— Понятно. Еще один особенный.

— Тома, не издевайся, мне и так плохо. Он сегодня улетает.

— Шипс лайф. Пойдем-ка завтракать, дорогая.

Они вышли за дверь, но Алина все же забежала в коридор, где жили музыканты. В каюте толи никого не было, толи кто-то очень крепко спал. На Сенчюри начинался тем временем новый день.

Шон только поздоровался и смылся на задний план, оставив дела вышестоящему по должности. Департмент гифт-шопа в полном составе выглядел, как отряд узников на галерах. Осунувшиеся и невыспавшиеся лица, унылые взгляды и никакого энтузиазма. Даже Серж, обычно державшийся по стойке смирно, предпочел присесть на край стойки для футболок. Сил не было уже ни у кого, Алина вообще все собрание просидела с лицом, на котором было написано «Меня нет. Вернусь через сто лет». Иен даже сделал ей замечание, но так или иначе, ум сейлс ассистант был занят совсем иным. Как объяснить Джошу ее отсутствие в собственной каюте. Она так долго ломала голову, что и не расслышала, как ее зовет Зара.

Та вопросительно смотрела на нее и, кажется, ждала какого-то ответа.

— М-м?

Новозеландка нетерпеливо дернула головой. Алина машинально отметила, как всегда идеально нанесенный макияж сорокатрехлетней женщины, которая выглядела едва ли старше ее самой.

— Ну, ты еще не проснулась что — ли?

Все остальные подходили к столу, брали какие — то приборы и покидали магазин. Только Алиса и Рената оставались у касс, последняя своим обычным громоподобным голосом объясняла чилийке, как пересчитывать шоколад и чипсы. Алина отказалась от мысли сориентироваться по обстановке и виновато призналась:

— А что надо делать? Я все прослушала.

Зара вздохнула с видом великомученицы и за руку подвела девушку к столу.

— Бери счетчик и пошли уже.

Иен подозрительно посмотрел на последнюю выходящую пару:

— Вопросы есть?

Алина уже открыла рот, но ощутив чувствительный тычок под ребра, выше Зара дотянуться не смогла, тут же его и закрыла.

— Нет. Нам все ясно. — и мило улыбнувшись аккуратно прикрыла за собой дверь.

— Ты чего дерешься? — возмутилась девушка уже снаружи, пока они спускались по лестнице.

— А ты хочешь выслушивать все по пятому разу? Чем ты на собрании слушала?

— Понятия не имею, но я вообще ничего не поняла про эту штуковину. — и она с большим сомнением взвесила на руке внушительный прибор непонятного назначения.

— Короче. — они остановились перед витриной с янтарем. — нам нужно это пересчитать и записать.

— О Боже.

— Именно. Можем начинать. — и Зара вынула у Алину из рук счетчик, нажав какую-то кнопку сбоку, отчего тот засветился противным зеленым светом.

— Как старый мобильник. — непроизвольно вспомнила девушка.

— Похоже. Эта хреновина работает так. Берешь стилос и набираешь номер отсека. Его смотришь на витрине, — Иен их вчера развесил, потом количество предметов на полке, а потом детально по ску-номерам, которые по идее должны быть сзади. Понятно?

— Нет, но неважно. Сейчас попробуем.

— Никаких попробуем! С ума сошла? — новозеландка тут же отобрала у девушки счетчик. — Чтобы сбросить, надо идти к этому выскочке.

— К Иену?

— К Иену. Причем пойдешь к нему ты. Я вообще отказываюсь общаться с этим лысым малолеткой.

Алина хрюкнула, поспешно закрыв рот рукой, потому что вышеозначенный «лысый малолетка» прямо сейчас шел в их сторону.

— Ну, как дела девочки?

— Все в порядке, Иен. — Алина помахала счетчиком, чуть не заехав им в стекло дисплея.

Но он, похоже, не зря был высшим менеджером, обмануть бдительность им не удалось:

— Аккуратней, пожалуйста, с аппаратурой. Если в порядке, почему еще не начали?

На сей раз Алина пихнула, готовую съязвить, Зару, и поспешно сказала первое, что пришло в голову:

— Мы смотрели с какого отсека начинать. Ведь дисплеев много, — она развела руками, уже более успешно попытавшись протаранить дисплей, так что стеклянный шкаф жалобно зазвенел. И попыталась улыбнуться, чтобы сгладить впечатление. — Ой. Извините. Я его Заре отдам.

— Хорошая идея. — по лицу Иена было видно, что он, кажется, засомневался в правильности выбора команды для описи ювелирных украшений, но вспомнив про какое-то неотложное дело, зашагал дальше, не удостоив их даже кивком головы на прощанье.

Девчонки прыснули, как только он скрылся из виду.


Рекомендуем почитать
Новый Декамерон. 29 новелл времен пандемии

Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.


Орлеан

«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.


Страсти Израиля

В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».


Записки женатого холостяка

В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.


Сень горькой звезды. Часть первая

События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.


Ценностный подход

Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.