Шхуна «Колумб» - [30]

Находка пошла за огурцами, а «фотограф» взял свечу, чтобы посветить ей. Девочка спешила.

Анч помог девочке поднять ляду[3] и, засветив огарок, полез за ней по тонким, шатким ступенькам лестницы. На второй ступеньке он остановился. Находка уже стояла на дне погреба и, склонившись над кадкой, выбирала огурцы. Внезапно, ее провожатый вылез наверх, бросил свечу, которая, падая, погасла, и потянул лестницу. Анч успел вытащить ее раньше, чем девочка опомнилась. Находка осталась в глубокой, темной и сырой яме. Девочка вскрикнула и замолчала.

Анч опустил ляду, набросал сверху несколько охапок сухого тростника и камней и спокойно вошел в дом.

— Так будет лучше, — пробормотал он. — Кто знает, что она в сенях услышала и что поняла!

Он вошел в комнату, оперся рукою о стол и громко проговорил:

— Пора отчаливать!

Собрав свои вещи, он сжег какие-то бумаги, выбросил из чемодана белье, верхние сорочки, запасную пару обуви, остатки фотобумаги, обложку для альбома и, в последний раз осмотрев комнату, перекинул через плечо фотоаппарат, плащ, взял портфель профессора и вышел из дома Ковальчука.

Солнце, приближаясь к горизонту, золотило на западе морскую даль. Музыканты, очевидно, отдыхали — из выселка не долетало никаких звуков.

Неизвестно, кричала ли Находка, запертая в погребе, — Анч не думал о ней. Отворив калитку, он окинул прощальным взглядом двор, махнул рукой Разбою, который грыз кость возле свинарника, и пошел без дороги, прямиком, на юго-восточное побережье острова.

Он отошел уже далеко от двора, когда услышал лай Разбоя. «На кого он лает?» Анч прислушался. Лай повторился. Но вот пес замолчал. Что бы это могло значить? Неужели вернулся с кем-нибудь Ковальчук?

Прошла минута, и со двора инспектора послышался уже вой собаки. То жалобный, то грозный, он напоминал волчий вой, нагоняющий зимними ночами страх на путников. Выл Разбой, в этом не могло быть сомнения. Но почему он выл: потому ли, что ощутил пустоту и одиночество, или, может быть, почувствовал, что с Находкой что-то случилось?

Анч спешил, время от времени поглядывая на море.

Вечерело. Чайки и мартыны возвращались с моря на остров. Вдалеке, во дворе Ковальчука, продолжал выть Разбой.

Глава XX ПОИСКИ НАХОДКИ

Марко и Люда решили пойти берегом бухты. Они отдали предпочтение этому несколько более длинному пути, надеясь, что фотограф вернется в выселок по тропинке. С холма они увидели в бухте лодку. Кто-то на каюке плыл вдоль берега со стороны инспекторского дома!

— Может, Находка? — высказала догадку Люда.

— Нет, вряд ли. Подождем. Надо узнать, кто это.

Девушка согласилась, и они, зайдя за кусты крапивы над канавой, стали следить за лодкой. Она приближалась довольно быстро и минут через десять подошла к тому месту, где стояли шаланды и «Колумб». Теперь Марко почти с уверенностью мог сказать, что в лодке инспектор. Люда не могла разглядеть ничего, кроме общих очертаний фигуры. К берегу каюк не подошел, а стал под бортом шхуны, зайдя со стороны моря, и потому исчез из поля зрения. Инспектор решил воспользоваться шхуной, чтобы перебраться на берег. Это было удобно: от «Колумба» шел длинный мостик — поплавок, сделанный соколинцами специально к празднику. Ковальчук задержался на шхуне. Что он там делал, не было видно — мешали расстояние и надстройка на шхуне.

— Чем он там занимается? — с раздражением промолвил Марко. — Корыто свое привязывает, что ли?

Но вот инспектор пересек палубу «Колумба» и по плавучим мосткам сошел на берег, направляясь туда, где веселились соколинцы. Ковальчук, очевидно, очень спешил. Он прошел близко от юнги и девушки, но не заметил их, погруженный в свои мысли.

— Ну, ждать больше нечего, — обратилась Люда к своему спутнику. — Пойдем скорее.

Они спешили, стараясь опередить солнце, которое висело уже низко над морем. Они шли то по песку, то по траве, сокращая путь, насколько позволяли дорога и осторожность (не хотелось попадаться на глаза фотографу). Марко всю дорогу молчал. Люда заранее радовалась эффекту, который произведет появление Находки на «Колумбе». Они ведь успеют привести ее на корабль как раз перед выходом в море. Марко кивал головой и все поглядывал на запад. Он видел, что хотя они прошли уже больше половины пути, но за солнцем им не угнаться — оно уже нижним краем коснулось воды и через несколько минут скроется. В это время оба уловили звук, заставивший их остановиться. Это был вой собаки. То долгий, протяжный, то короткий, прерывистый, он поражал глухими тонами и жалобными нотами. Вой доносился с инспекторского двора, а там, они знали, мог выть только один пес — Разбой.

— Что это он? — удивленно спросил Марко. — Взбесился, что ли?

— Противно… даже страшно, — проговорила девушка.

— Оставили Находке развлечение! — нахмурившись, процедил юнга.

Солнце уже спряталось, оставив на небе нежные розовые краски. Вода в бухте потемнела, и наступил штиль перед сменой дневного бриза ночным. А они все продолжали идти. Если бы не этот вой, юнга и девушка, может быть, остановились бы полюбоваться чудесным вечером на южном море, когда исчезают все тени и лишь одна чья-то большая и нежная тень покрывает землю, воду и половину неба. Только вой собаки нарушал торжественную тишину; музыка в выселке замолкла, и ни один звук не долетал сюда.