Шествие в пасмурный день - [59]

Как раз когда в эту версию окончательно уверовали соседи Юити, из Сибири вернулся Ёдзю — младший брат Мунэдзиро. В поезде, шедшем из Цуруга, он оказался рядом с бывшим фельдфебелем Уэда, который насвистывал наивную детскую песенку «Пойдемте к пруду». Ёдзю удивило, что Уэда – уроженец отдаленной деревушки в префектуре Ямагути — знает песню, которую сложили в родной деревне Ёдзю. Обычно ее распевают дети из Сасаямы, собирая траву и полевые цветы:

Пойдемте, пойдемте

С порожними корзинками

К пруду Хаттабира,

Здесь царит тишина,

Лишь сойки поют.

Мы нарвем здесь травы.

Мы нарвем здесь цветов.

Сквозь щели в корзинках

Будут падать на землю они.

Мы опорожним корзины

И снова пойдем.

Вот уж пятнадцать набрали!

Жители Сасаямы перегородили небольшую впадину между гор плотиной. Постепенно в ней скопилась вода. Так образовался пруд Хаттабира, напоминающий по форме тыкву-горлянку. С тех пор дети повадились ходить туда и собирать вокруг пруда полевые цветы и травы. К пруду вела едва заметная лесная тропинка, и посторонние даже не знали о его существовании. Вот почему Ёдзю несказанно удивился, услышав, как Уэда распевает детскую песенку о пруде Хаттабира.

— Кто научил вас этой песне? — обратился он к Уэда.

— Честно говоря, я впервые услышал ее накануне войны на одном морском транспорте. Это вроде бы колыбельная песня, которую сочинили в какой-то глухой деревушке Сасаяма, — ответил Уэда.

По словам Уэда, ее пел командир взвода Юити Окадзаки на самодеятельных концертах, которые устраивали солдаты на транспорте, направляющемся к Южным морям, и, само собой, солдаты его взвода выучили эту песню наизусть. От этого Уэда узнал Ёдзю подробности ранения Юити в Малайе, а также причину его помешательства. На Малайском фронте Уэда был еще в звании ефрейтора и служил у Юити ординарцем. Это случилось во время переброски подразделения Юити из Куала-Лумпура в направлении Серембана. На ближних подступах к Серембану был взорван железобетонный мост, и саперы на этом месте строили деревянный. Сама речушка была шириной не более четырех-пяти метров, но на грузовиках это препятствие преодолеть не представлялось возможным, и солдатам ничего не оставалось, как ожидать завершения работ. Командир саперного взвода в одних трусах и в каске руководил работами и одновременно объяснял Юити:

— Не повезло вам. Прибудь вы сюда на двадцать минут раньше, все было бы в порядке, мост еще стоял целехонек. А может, вам и повезло: появись вы на десять минут раньше, взлетели бы ваши грузовики вместе с мостом на воздух. Потерпите, через часок наведем новый.

Он рассказал, что уже дважды они наводили здесь деревянный мост, и дважды его разбомбили вражеские самолеты.

На случай воздушных налетов грузовики и обозные повозки загнали в рощу каучуковых деревьев. Юити направил с десяток солдат в помощь саперам, остальные с оружием в руках ждали появления вражеских самолетов. Другие отряды, следовавшие за подразделением Юити, тоже укрылись в каучуковой роще.

После недавно прошедшего тропического ливня здесь было прохладно. Рощу огибала река, которая, пересекая равнину, исчезала за дальними холмами. Равнина была изрыта воронками от бомб, в которых стояла мутная вода. В одной из воронок по самую шею в воде нежились два буйвола. На конце рога одного из них примостилась белая цапля. И буйволы, и цапля застыли, словно изваяния, и безучастно взирали на саперов. Наконец саперы завершили свою работу, и солдаты расселись по грузовикам, которые начали медленно въезжать на мост. Следовавший первым грузовик внезапно остановился на самой середине моста: забарахлил двигатель. Пока его ремонтировали, солдаты скинули с себя рубашки. Жара стояла нестерпимая, да к тому же в каждом грузовике солдат набилось что сельдей в бочке. Солдаты на первом грузовике от нечего делать лениво перебрасывались ничего не значащими фразами. Один, глядя на буйволов, сказал, что неплохо бы их съесть. Другой ответил, что у буйволятины сильный запах, да к тому же она жесткая — не прожуешь. Кто-то стал подсчитывать воронки от бомб, сосчитал до тридцати двух и сбился.

— Какое расточительство! — воскликнул он, указывая на воронки. — Не пожалели бомб на эту равнину!

— Да уж, война — дорогостоящее удовольствие, и денег на нее не жалеют, — откликнулся ефрейтор Томомура.

Говорили они достаточно громко, и их услышал со второго грузовика ординарец Уэда, а значит, и командир Юити Окадзаки, который сидел в кабине.

Юити, которого прозвали «кланяющимся востоку командиром» за то, что он по любому поводу отбивал поклоны, повернувшись в ту сторону, где в Токио находился императорский дворец, выскочил из кабины и завопил:

— Ефрейтор Томомура, ко мне!

Потом, видно, передумал, подошел к первому грузовику и потребовал, чтобы откинули задний борт. Юити влез на грузовик и поднял за собой борт, придерживая его рукой.

— Ефрейтор Томомура, ко мне, — приказал он.

— Слушаюсь, — ответил Томомура и стал с трудом пробираться через битком набитый солдатами кузов.

— Повтори, о чем ты только что говорил, — потребовал Юити, сверля его взглядом.

— Я сказал: дорогостоящее удовольствие.