Шестое чувство Ридера - [4]

— На Файрлинг-авеню? — осведомился Ридер, и бывший банковский служащий молча кивнул головой.

— Семнадцати лет ее выдали замуж за грубого, черствого человека. Мне было очень тяжело скрывать нашу помолвку; за ней ухаживало множество народу, и я должен был мириться с этим. Если бы вы знали, кто ухаживал за нею?! Даже Бернет, полисмен, арестовавший меня, преследовал ее своим вниманием. Он даже стихи посвящал ей. Вы когда-нибудь слышали о чем-нибудь подобном? Полицейский, пишущий стихи.

Грин полагал, что полиция и поэзия совершенно несовместимы, но Ридер, по-видимому, был несколько иного мнения.

— В каждом человеке кроется немного поэзии, милейший Грин, — сказал он, — и полисмен, в конце-концов, всего лишь человек.

Если он и уверил Грина, что в поэтических наклонностях Бернета не было ничего странного, то все же мысль об этом не покидала его. Всю дорогу он размышлял о Вернете.

На следующее утро в три четверти восьмого, в час, когда весь мир, казалось, населен молочницами и насвистывающими газетчиками, мистер Ридер направился на Файрлинг-авеню.

На одно мгновение он остановился перед зданием банка и затем прошел дальше.

По обе стороны улицы красовались уютные виллы, они были очень привлекательны, но поразительно, до утомительности похожи одна на другую. Перед каждой виллой был разбит небольшой цветник, порой состоявший всего лишь из одной клумбы с несколькими розами. Грин жил в номере 18, расположенном по правую руку от Ридера.

Хозяйство Грина вела экономка, по-видимому, не питавшая особого пристрастия к цветам, потому что садик перед виллой Грина был в очень запущенном состоянии.

Ридер поравнялся с виллой номер 26 и с безразличным видом, остановившись, оглядел ее. Шторы на окнах виллы были спущены, и миссис Магда Грайн, должно быть, была большой любительницей цветов, потому что на каждом подоконнике виднелась герань. В цветнике была разбита большая клумба, посреди которой высился розовый куст. Но цветы увяли, и листья пожелтели и повисли книзу.

Переведя взгляд на окно второго этажа, он заметил, как взвилась штора и в окне за белой занавеской показалась чья-то фигура.

Мистер Ридер поспешил продолжить свой путь и направился к садоводству, расположенному в конце улицы.

Там он пробыл некоторое время, не отрывая взгляда от оранжерей. Он простоял у изгороди так долго, пока к нему, в уверенности, что имеет дело с клиентом, не подошел садовник.

Садовник осведомился у Ридера, что ему угодно.

— Что мне угодно? — повторил Ридер. — Мне угодно очень многое. — И, повернувшись к застывшему от удивления садовнику спиной, он пошел своим путем.

У номера 26 он снова остановился и, войдя в цветник, направился к двери домика.

На его стук вышла молодая девушка, которая и провела его в гостиную.

Комната была обставлена очень скудно — вся обстановка состояла из пары плетеных кресел, стола и маленького коврика.

Ридеру бросилось в глаза, что молодая девушка чем-то озабочена. На ее красивом, но несколько грубом лице виднелись следы слез.

— Миссис Магда Грайн? — осведомился у нее Ридер. Она кивнула головой.

— Вы явились из полиции?

— Не совсем так, — выразительно заметил Ридер. — Я… Я служу и работаю в канцелярии прокурора, моя деятельность несколько отличается от рода деятельности полиции.

Она нахмурила лоб.

— Я была очень удивлена, что никто до сих пор не являлся ко мне, — сказала она. — Вас направил ко мне мистер Грин?

— Мистер Грин действительно упоминал о вас, но я пришел к вам по своей собственной инициативе.

На мгновение в ее глазах мелькнуло нечто, заставившее Ридера насторожиться.

— Я ожидала, что кто-нибудь навестит меня, — сказала она. — Зачем он это сделал?

— Вы считаете его виновным? — Полиция полагает, что он виновен, — ответила она и тяжело вздохнула. — Честное слово, сожалею о том, что мне суждено было оказаться здесь.

Он ничего не ответил. Глаза его блуждали по комнате. На бамбуковом столике красовалась старая ваза, в которой стояло несколько желтоватых, причудливой окраски, хризантем. А посреди этих чудесных хризантем виднелась скромная маргаритка, неизвестно каким образом попавшая в это пышное окружение.

— Вы любите цветы? — прошептал Ридер. Она равнодушно взглянула на вазу.

— Да, — ответила она, — это прислуга поставила эти цветы на стол. Вы полагаете, что ему грозит смертная казнь?

Резкость, с которой девушка осведомилась об этом, неприятно задела Ридера.

— Его положение очень серьезно, — ответил он. И поспешил прибавить: — Нет ли у вас его фотографии?

— Есть, — ответила она, нахмурясь. — Вам угодно ее иметь?

Он кивнул головой.

Девушка удалилась из комнаты и тут же после того, как дверь захлопнулась за нею, Ридер бросился к столу и вытащил цветы из вазы.

Цветы были беспорядочно сгруппированы и перевязаны вокруг стеблей веревочкой. При этом Ридер обратил внимание на то, что они были не срезаны, а сорваны.

Под бечевкой виднелся обрывок бумаги — листок из записной книжки, — можно было разобрать красные и синие линии на нем, но написанное карандашом расплылось, и разрозненные слова невозможно было разобрать.

Услышав шаги возвращающейся девушки, он поспешил поставить цветы на место, а сам отошел к окну.