— Заждались? Проголодались? Сейчас будем ужинать.
Вслед за папой Стасик направился из кухни разочарованный. Ему показалось, что родители должны были как следует поговорить о его успехах в школе, а они обмолвились двумя словечками и замолчали.
Только за столом, когда сели ужинать, мама опять начала говорить о собрании. Тут уж она подробно передавала своё впечатление и о школе и о классной руководительнице — Таисия Николаевна ей понравилась — и спрашивала у Стасика, кто такие Гена Кузеванов и Аня Смирнова («Очень хорошо отзывалась о них учительница»), и выражала сожаление, что в классе есть двойки, например у Галкина, — про него учительница тоже говорила. Так мама рассказывала обо всех ребятах, про кого запомнила. Стасик ждал, что она вот-вот упомянет снова о нём. А она закончила со смехом:
— Торжественно объявляю, что постановило собрание избрать в родительский комитет трех человек: папу Юдина, дедушку Смирновой и маму… — Она замолчала, лукаво поглядывая.
— Тебя? — одновременно спросили Стасик и папа.
— А что удивляетесь? Буду классным активом. Вот ты не хотел, чтобы я поступила ка работу в клуб, — обратилась она к папе, — так я рада, что хоть общественная работа появилась, всё-таки не дома целыми днями сидеть.
— Что с тобой поделаешь, — миролюбиво усмехнулся папа. — Активничай!
— Мама активистка, и сын активист! — провозгласил Стасик, напоминая о себе.
— Вот, вот, — подтвердил папа и действительно заговорил о Стасике: — Значит, хвалят сына?
Должно быть, ему тоже хотелось ещё раз услышать, как с похвалой отзываются о сыне. Стасик решил, что теперь уж мама во всех деталях с гордостью распишет, как о нём говорилось на собрании, но она ответила коротко:
— Хвалили.
И замолчала, словно нарочно не желая распространяться на эту тему. Зато папа сказал:
— Молодец! Всегда старайся, чтоб о тебе говорили только хорошее.
Мама серьезно поправила:
— Старайся делать хорошее, тогда и говорить будут как надо.
Она выделила слово «делать».
— По-моему, это одно и то же, — пожал плечами папа.
— Не совсем, — возразила Прасковья Дмитриевна.
Стасик не понял, о чём родители заспорили, и поднялся:
— Пойду спать.
Мама поцеловала его в щеку, но когда он, пряча от неё глаза, уже хотел идти, удержала за руку и спросила:
— У тебя что с Галкиным произошло?
— С Галкиным? Ничего.
— Но вы больше не дружите?
— Я с Шереметьевым теперь.
— Кто такой Шереметьев? — поинтересовался Василий Григорьевич.
— Отличник, активный ученик, звеньевой, — объяснила мама и снова повернула голову к Стасику. — А Галкин плохо учится, плохо ведёт себя, убегает с уроков, так, что ли?
— Так.
— Ну и правильно, подальше от таких! — одобрил Василий Григорьевич.
Стасик помнит, как мама взглянула на него мельком и, выпуская Стасикову руку, сказала странным голосом — не то с насмешкой, не то всерьёз:
— Правильно. Пускай с ним другие возятся.
Стасик тоже тогда посмотрел на маму и увидел: с суровым выражением она наливала в полоскательницу воду из чайника, готовилась мыть стаканы. По всему было заметно, что она предоставляла Стасику самому поразмыслить над её словами.
Всегда вот так — замолчит, и думай как хочешь!
Но тут и думать нечего: ясно, почему она проговорила «Пускай возятся другие». Таисия Николаевна на собрании не просто хвалила его, но рассказала и о том, как он перестал дружить с Галкиным, и мама осталась этим недовольна. А ведь сама радовалась, что сына в школе хвалят.
Что же ей ещё надо? Чтобы Стасик дружил с Галкиным и получал двойки?
Вот папа твёрдо одобрил: «Подальше от таких!» Только мама, видно, и ему потом что-то доказывала вполголоса в другой комнате.
Стасику очень хотелось услышать, о чём между собой говорили родители. Его всегда интересует, какие у них бывают разговоры без него? Но он ничего не мог разобрать, как ни вытягивал шею, подняв голову с подушки.
И окончательно расстроился: надеялся, что весь вечер будут его хвалить, ждал маму, ждал, а она об этом Галкине распространялась больше, чем о собственном сыне. О рисунках на выставке и вовсе забыла. Ну, ничего. Просто Таисия Николаевна и мама ещё не знают, какой Галкин лентяй. Вот завтра же он себя покажет!
Однако, к великой досаде Стасика, Галкин почти целую неделю проучился хорошо. И только в пятницу схватил опять двойку по географии.
Когда это случилось, внутри у Стасика всё словно запело от радости. Захотелось торжествующе крикнуть: «Ага! Кто прав? Я или вы?» Поэтому он и высмеял Галчонка, столкнувшись с ним в дверях класса:
— Сорвался?
И дома, едва ступил на порог, тоже не удержался от возгласа:
— Галкин-то опять двойку заработал!
— Чему же ты радуешься? — удивилась мама.
— Ничему не радуюсь, — ответил Стасик смущённо. Он вспомнил, как однажды, когда разбиралось дело с галкинским альбомом, такой же вопрос задала учительница Шереметьеву. Но Дима тогда злорадно уличал Галкина, и это никому из ребят не понравилось. А Стасик сейчас не уличал, а говорил про Галкина то, что есть. И всё-таки мама недовольна.
Вот и пойми! Если Галкин хорошо учится, на Стасика сердятся: дескать, зачем ты бросил с ним дружить? А если появляются у Галкина новые двойки — тоже не дают оправдаться, сразу спрашивают: чему радуешься?
