Шестиглавый Айдахар - [76]

Для большинства воинов Орды Берке был правителем, наделенным властью от бога, и посягнуть на его жизнь считалось страшным преступлением. Но отомстить ему было можно.

Кундуз быстро подружилась с Акжамал и узнала от служанок-рабынь о ее горе. И однажды, когда та поведала о том, как Берке поступил с юношей, который приехал вслед за ней в Орду, родился план мести.

Нет на земле человека, который бы не ослеп от блеска золота. Не зря говорится, что и святой свернет со своего праведного пути, увидев его.

Акжамал удалось подкупить воинов, который должны были охранять юрту Кундуз в ее первую брачную ночь. Остальное было делом людей Салимгирея.

И вот теперь они возвращались в отряд. Вместе с ними уходили и воины, которые отвернули свое лицо от Берке-хана. Были и такие, кто упрятав полученное от Акжамал золото, оседлав заранее приготовленных коней, уходили в эту ночь все дальше от ставки Золотой Орды в сторону Хорасана, Харманкибе, Ирбита, надеясь найти там вольную и спокойную жизнь.

Тяжкой была жизнь монгольских воинов в улусах, и, быть может, поэтому на землях, покоренных Чингиз-ханом, всегда было много измен, смут и предательств. Скупы были на добрые дела ханы, нойоны и беки.

В беспрестанных походах и набегах смерть неотступно витала над головами воинов. Впереди ждали вражеские стрелы и копья, позади, если отступишь, – казнь от руки личных телохранителей нойона. Вся добыча, захваченная в походе, рано или поздно переходила в их же руки. Даже если в сражении ты проявил смелость и бесстрашие, не всегда оружие убитого тобой врага и его конь будут принадлежать тебе. Это должен решать только нойон или хан.

Тяжкой была и доля семей воинов, остававшихся в родных улусах. Скот и богатство в руках сильных. Разве может прокормить семью, измученную поборами в пользу хана, один верблюд, кобыла и десяток овец?

Сколько раз случалось такое, когда, вернувшись из похода, монгольский воин не находил семьи. За неуплату податей люди хана продавали ее в рабство или отбирали детей. Монгольский воин нес другим народам рабство и сам был рабом.

Поэтому, порой не выдержав тягот жизни, многие изменяли своим ханам, предавали за золото или просто уходили в бега, собирались в шайки и грабили правых и виноватых.

В отличие от этих бродячих шаек, в отряд Салимгирея приходили мстители, те, кто хорошо понимал, откуда идут беды. Здесь были люди, ненавидящие ханов и мечтающие о вольной жизни.

Почти тысячу человек насчитывал отряд, но что он мог поделать с Золотой Ордой – маленькое облако на великом небосводе? Далеко еще было то время, когда тучи закроют все небо и в землю, залитую кровью и слезами, вопьются огненные стрелы молний. Но Салимгирей продолжал бороться…

Глава пятая

V

Так уж повелось с тех времен, как люди степей стали себя помнить: все ссоры и распри между родами и племенами происходили у них из-за пастбищ. Там, где привольно было стадам, счастливым чувствовал себя хозяин – кочевник.

И Чингиз-хан, двинувший из степей Монголии свои тумены, мечтал превратить всю вселенную в огромное пастбище. Для этого он разрушал города и истреблял народы, умеющие возделывать землю, украшать ее садами и растить хлеб.

Покорив новые пространства, он делил их на аймаки и улусы и раздавал своим детям, внукам и преданным нойонам.

От этого каждый раз возникали распри и грызня. При Чингиз-хане, однако, никто не смел громко выразить недовольство или возвысить голос. По-иному все стало с тех пор, как грозный властелин ушел из жизни. По его заветам раздавать улусы и аймаки мог только хан, и отныне что кому достанется из чингизидов зависело от того, кто сядет на монгольский трон. Вот почему яростной и жестокой сделалась борьба между многочисленными группами чингизидов за «своего хана».

Великую власть получал каждый вместе с аймаком и улусом. Все живое обязано было повиноваться ему, а города и селения платить дань.

Получить в управление аймак мог любой нойон, показавший доблесть в битвах и замеченный ханом, но улус мог принадлежать только человеку из рода Чингиз-хана, и не имело знчения, к какой ветви рода он относится.

То же самое стали делать после смерти Чингиз-хана и в Каракоруме, когда предстояло выбрать нового хана. На трон как будто имели одинаковое право и дети покойного, и любой из его рода. Но побеждал сильный, тот, у кого оказывалось больше сторонников среди эмиров и нойонов, за кем было больше воинов.

Постоянное соперничество не давало возможности окрепнуть одной ветви чингизидов, и в то же время заставляло нового хана прислушиваться к мнению своего окружения, делало его зависимым от эмиров и нойонов, от тех, кто управлял улусами. Казалось, что в государстве, созданном Потрясателем вселенной, все чингизиды имеют равные права и заботятся о его благополучии сообща. Но так только казалось.

То же самое стало происходить и в улусах. С каждым годом они все меньше чувствовали свою зависимость от Каракорума и все реже оглядывались на великого монгольского хана, решая свои дела. Золотая Орда не была исключением.

И если на трон умершего хана собирался сесть один из сыновей, то в борьбу вступали его братья и даже дети братьев.