Шестеро. Капитан «Смелого». Сказание о директоре Прончатове - [8]

— Ну, ну, — ответил Свирин и тоже с интересом посмотрел на Зинаиду Анисимову — родственницу по жене. — Истигней-то помер?

— В прошлом годе похоронили…

И все — больше ни словом не обмолвились они.

— Чего там в международном масштабе слыхать? Третий день газеты не получаем, — обратился хозяин к трактористам.

Водители переглянулись: а ну как не найдется знающего человека? Калимбеков незаметно толкнул Сашку ногой под столом, вращая глазами в сторону хозяина: «Давай, Сашка, объясняй», — но Сашка и рта разинуть не может, сидит смущенный неожиданной похвалой Гулина. Тогда младший Захаренко торопливо оглянулся на брата, быстро смял папироску в пальцах, откашлялся:

— На Ближнем и Среднем Востоке пока без перемен. — Младший Захаренко говорил, взмахивая рукой, лекторским голосом, словно стоял на трибуне перед сотнями людей, и тон у него был уверенный, знающий. — В Сирии мирно. В Египте Насер проводит политику. Ну, что касается ООН — брехня идет о разоружении. Американцы на старой кобыле до рая ехать собираются. Да не подохла бы кобыла, вот о чем балачка!

Благодарно, весело захохотали трактористы, победно смотрели на хозяина — знай наших! Хозяин смеялся солидно, сдержанно, а ребятишки взвизгивали; прикрывшись фартуком, хохотала молодая хозяйка. Старший Захаренко озабоченно чесал за ухом.

Пришла пора двигаться в путь.

— За угощение большое спасибо! Вам, хозяин, вам, хозяюшка! — Трактористы по очереди пожимали руки хозяевам, не пропустив и ребятишек, которые протягивали сложенные лодочкой пальцы.

Хозяин вышел проводить гостей, накинув на плечи полушубок, но хозяйка крикнула вслед:

— К тракторам пойди! Воды там принести или еще чего. Вон и ведра возьми.

Хозяин послушно вернулся в дом и вскоре вышел с двумя ведрами, подпоясанный красным поясом, стройный, подтянутый. Он помог натаскать воды, завести машины, очистить гусеницы от путаницы хвороста и веток. Потом они отошли со Свириным в сторону и долго разговаривали, рисуя на снегу хворостиной карту водораздела. Свирин кивал головой, задавал вопросы, а потом слушал хозяина, который озабоченно показывал пальцем на северный край неба — ясный, прозрачный и солнечный. Его лицо было встревоженно. Свирин умоляюще сложил руки на груди, но хозяин помотал головой; сбегал в дом и вернулся с двумя булками хлеба и большим куском сала, которые почти насильно сунул в руки Свирина.

— Ну, прощевайте, — сказал хозяин, — будете на нашем пути, заходите!

Взревели моторы, заклубилась снежная пыль. Замахали шапками деревенские ребятишки, пошли рядом с тракторами по деревенской улице, взбудораженной гулом машин. Выглядывали в окна женщины, выскакивали на улицу, смеялись, судачили. Вся деревня провожала машины — каким-то чудом узнали все, что тракторы держат путь на север, к новому Зареченскому леспромхозу. Качали головами мужики: не запуржило бы, не замела бы метель! Тогда не то что на тракторе — на вездеходе не пройти, не преодолеть тайги.

На небе краснел солнечный диск, отороченный прозрачным радужным кругом, синело все вокруг. И было так тихо, так спокойно, что думалось: да бывают ли метели, не выдумка ли это? Лежал, искрясь под солнцем, снег, пересеченный синими тенями, в кружеве кутались сосны; спала тайга, набиралась сил перед великим пробуждением, а в небе, словно кто нарочно бросил кусок ваты, висело легкое облачко, да такое, какое можно увидеть только летом, — воздушное, розовое по краям. И розовым светом отливая снег на холмах.

В кабине головного трактора молчание. Перед выходом из деревни Гулин отрывисто спросил Свирина:

— Моя очередь?

— Твоя, — ответил Свирин, закутываясь в тулуп и закрывая глаза.

После сытного горячего обеда и стакана вина клонило ко сну, тело слабло в истоме. После разговора с хозяином Свирин успокоился: не забыл дорогу, верным путем вел машины на север. Если не будет оттепели и не поднимется пурга, через два дня колонна — в Зареченском леспромхозе. Как на ладони видит Свирин далекий путь — извилистые речушки, трещины оврагов, снежный блеск колеи. Все хорошо!

Он еще теплее закутывается в тулуп, сонно говорит Гулину:

— За тобой полчаса долга… Придется отсидеть.

Свирин не видит лица Гулина, но чувствует: тракторист оборачивается к нему и долго смотрит на тулуп, скрывающий небольшое тело Свирина.

Мотор с каждой секундой гудит все сильнее, машина мелко дрожит. Судя по тому, что кабина поднимается вверх, трактор идет на подъем, и Гулин до отказа выжимает газ. Надсадно, захлебываясь, работает мотор — в судороге металлический каркас трактора. Свирин с удивлением прислушивается к голосу мотора. «С ума сошел! — думает он о Гулине. — Сорвет мотор!» Он откидывает воротник тулупа.

— Убавь газ! — властно приказывает он Гулину. — Ну, слышишь?

Гулин рывком переводит рычаги скорости — захрустели шестеренки, машина пошла медленнее. Сбавив газ, он, прищурившись, обертывается к Свирину: под желтой кожей щек упруго ходят желваки, а зубы стиснуты, как клещи, но отчетливее всего видит Свирин, как дрожит мелко, судорожно левое веко. С каждой секундой лицо Гулина наливается кровью, злобой и кажется страшным.

— С-с-у-у-ка! В начальника играешь! — с хрипом выдавливает слова Гулин.