Шестёрки-семёрки - [12]

— Сойдите вниз! — приказал я. Они соскочили на землю, и мы погнали их вдоль поезда. Пока это происходило, Том и Айк бежали вдоль поезда, стреляя и крича, точно апаши, чтобы заставить пассажиров остаться в вагонах. Какой-то молодец выставил в окно маленький револьвер двадцать второго калибра и разрядил его в воздух. Я прицелился и разбил вдребезги стекло над его головой, что устранило всякие дальнейшие противодействия с его стороны.

К этому времени вся моя нервность прошла. Я чувствовал какое-то возбуждение, как будто был на балу. Во всех вагонах свет был потушен, и когда Том и Айк перестали стрелять и кричать, стало почти так тихо, как на кладбище. Помню, я слышал, как какая-то птичка чирикнула в кусте, в стороне от пути, точно пожаловалась, что ее разбудили.

Приказав кочегару достать фонарь, я подошел к служебному вагону и закричал проводнику, чтобы он открыл, если не хочет быть продырявлен. Он отодвинул дверь и стал в ней, подняв руки.

— Прыгай на землю, сынок! — сказал я.

Он шлепнулся вниз, как глыба свинца. В вагоне было два сейфа: большой и маленький. Кстати сказать, я раньше всего водворил на место арсенал курьера — двуствольное ружье с патронами и тридцативосьмилинейный револьвер в футляре. Я вынул патроны из ружья, положил револьвер в карман и, позвав курьера внутрь вагона и направив дуло ружья прямо на его нос, заставил его работать. Он не мог открыть большой сейф, но открыл маленький. В нем оказалось всего девятьсот долларов. Это было слишком мало за наше беспокойство, и мы решили обойти пассажиров. Пленников мы отвели в курьерский вагон и послали машиниста осветить весь поезд. Начав с первого вагона, мы помещали человека у каждой двери и приказывали пассажирам стать в проходах между сиденьями и поднять вверх руки.

Если вы хотите видеть, как трусливо большинство мужчин, вам нужно только совершить налет на пассажирский поезд. Не потому они трусы, что не защищаются, — далее я скажу, почему это невозможно, — но грустно видеть, как они теряют голову. Громадные, дюжие верзилы, фермеры, бывшие солдаты, спортсмэны и дэнди в высоких воротничках, за несколько минут до того наполнявшие вагон шумом и хвастовством, так пугаются, что только хлопают ушами. В обыкновенных вагонах в ночное время оказалось мало публики, так что сбор наш был очень невелик, пока мы не дошли до спального вагона. Проводник пульмановского вагона встретил меня у одной двери, тогда как Джим обошел кругом ко второй. Проводник очень вежливо сообщил мне, что в его вагон войти нельзя, так как он не принадлежит железнодорожной компании, и что, кроме того, пассажиры уже достаточно встревожены криками и выстрелами. Никогда в жизни я не видел лучшего образца официального достоинства и уверенности в силе великого имени м-ра Пульмана. Я приставил свой шестизарядный револьвер к груди проводника так плотно, что впоследствии нашел одну из пуговиц его жилета крепко втиснутой в дуло. Чтобы извлечь ее, пришлось выстрелить. Проводник сразу закрыл рот, точно то был ножик со слабой пружиной, и скатился по ступенькам вагона. Я раскрыл дверь спального вагона и вошел внутрь. Высокий, толстый старик шел мне навстречу, переваливаясь, пыхтя и задыхаясь. Один рукав его сюртука был надет; сверх него старик пытался натянуть жилет. Не знаю, за кого он меня принял.

— Молодой человек, — сказал он: — вам надо быть хладнокровным. Прежде всего будьте хладнокровны и не волнуйтесь.

— Не могу, — ответил я. — Я горю от возбуждения.

Тут я испустил крик и стал разряжать свой револьвер в потолочное окно.

Старик пытался нырнуть на одну из нижних коек, но оттуда послышался визг, высунулась голая нога, которая ударила его в брюхо и сбросила на пол.

Я увидел Джима в противоположной двери и приказал всем вылезать и выстраиваться.

Пассажиры стали сползать вниз, и некоторое время вагон был похож на трех'ярусный цирк. У мужчин был такой испуганный и угнетенный вид, как у стада кроликов в глубоком снегу. На них, в среднем, было надето по четверти их одежды и по одному сапогу. Кто-то сидел на полу, сбоку, с таким видом, точно он решал сложную арифметическую задачу, при чем степенно старался надеть дамский ботинок номер второй на свою ногу номер девятый.

Дамы не задерживались для одевания. Им было так любопытно увидеть настоящего живого налетчика, что, визжа и шумя, они сошли, завернувшись только в простыни и одеяла. Женщины всегда выказывают больше любопытства и смелости, чем мужчины.

Мы заставили всех выстроиться и стоять смирно; затем я стал проходить меж рядами. Я нашел тут очень мало, — говорю это в смысле ценностей. В шеренге очень интересное зрелище представлял один из тех толстых, перезрелых, высоких, торжественных дураков, которые во время лекции сидят на эстраде и выглядят очень умными. Прежде чем вылезть, он успел надеть свой длиннополый сюртук и высокий шелковый цилиндр; кроме этого, на нем были только пижама и мозоли. Когда я копнул этого принца Альберта, то надеялся вытащить по крайней мере самородок золота или охапку государственных бумаг, но нашел только детскую французскую губную гармонику, длиною в четыре дюйма. Для чего она была тут, — не знаю. Взбесившись, что он так надул меня, я ударил его гармоникой по губам.