Шестая жизнь Дэйзи Вест - [4]

— И за что он его так любит?

— За то, что там тихо, я полагаю. Скромный город. Не большой, но и не маленький. Серьезные события, о которых говорят в новостях, случаются редко. Дружелюбное население. В меру гентрифицированный. Тебе известно, что это значит?

Я закатываю глаза.

— Словом, он отлично подходит тем, кто вынужден жить под прикрытием. Если, конечно…

— Если что? — спрашиваю я.

Прежде чем ответить, Мэйсон оглядывается.

— Если, конечно, не произойдет что-то непредвиденное, — говорит он вполголоса.

— Я не специально это сделала, ты же знаешь, — говорю я так же тихо.

— Как всегда, — соглашается Мэйсон, глядя мне в глаза, — но и шприца с эпинефрином у тебя с собой не было.

— Да, забыла, — быстро отвечаю я.

Это не совсем так.

По правде говоря, я слишком долго выбирала, что бы такое надеть, и на то, чтобы уложить волосы с хотя бы каким-нибудь намеком на стиль, осталось не более пяти минут. В школу пришлось мчаться на всех парах, и я вспомнила о шприце с эпинефрином, при помощи которого мне, очевидно, удалось бы спасти жизнь, только пробежав полквартала. Я могла вернуться за шприцем, не опоздав на уроки, время еще оставалось, но почему-то решила этого не делать.

Мэйсон, которого учили распознавать, когда человек лжет, смотрит на меня, прищурившись. Полагаю, Кэйси делает то же самое, но на нее я не смотрю. На несколько секунд меня охватывает абсолютная уверенность в том, что он вот-вот скажет мне, что я лгу, но Мэйсон, слава богу, продолжает:

— Дэйзи, я думаю, ты должна знать, что на этот раз мы едва сумели вернуть тебя, — говорит он так тихо, что мне приходится чуть ли не читать по губам. Он никогда не пытается подсластить пилюлю — я к этому привыкла, потому что относится ко мне как к партнеру, а не как к дочери. Однако мысль о том, что я могла умереть на самом деле, оказывается для меня неожиданной.

— Что, состав в ампуле был испорченный?

— Нет, с ним все в порядке, — говорит Мэйсон. — Дело в… тебе.

— В какой-то момент он констатировал смерть, — говорит Кэйси.

Я в ошеломлении смотрю на нее, потом снова перевожу взгляд на Мэйсона.

— Серьезно?

— Было очень неприятно, — кивает он.

На мгновение в его зеленых глазах появляется намек на какие-то чувства; похоже, он тревожится за меня. Немного подумав, я прихожу к выводу, кажущемуся мне разумным.

— Но, раз уж у вас получилось, значит, все нормально.

— А в следующий раз может и не получиться, — возражает Мэйсон. — Я просто советую тебе быть осторожней. Помнишь Чейза?

Вспомнив, о чем говорит Мэйсон, я холодею: семь лет назад после катастрофы пассажирского автобуса, с которой все началось, Чейз Роджерс неожиданно, без видимых причин, снова умер. Его воскресили еще раз, но, рассказывал Мэйсон, у него развился иммунитет к составу. После чего он опять умер, на этот раз навсегда.

— Со мной так не будет, — говорю я тихо.

К столику подходит Бесс со счетом, и разговор на время прекращается.

— Нет, я не такая, — снова говорю я, когда официантка уходит.

— Надеюсь, нет, — отвечает Мэйсон, глядя мне в глаза. — Но будь осторожнее, ладно?

— Ладно, — соглашаюсь я.

За соседний столик садятся люди, и обсуждение приходится прекратить, по крайней мере на время.

— Ну что, мои прекрасные дамы окончили трапезу? — громко, чтобы слышали соседи, спрашивает Мэйсон. Мамаша за соседним столиком вздыхает: Мэйсон, когда он этого хочет, может быть обворожительным.

На тарелке не осталось ничего, кроме колечек лука, пары поникших листьев салата и огрызка маринованного огурца.

— Ага… все, — говорю я, снова входя в роль пресыщенного подростка.

— Я тоже все, — подтверждает Кэйси, хлопая себя по плоскому животу, — сыта по горло.

— Отлично, — говорит Мэйсон, — тогда пошли.

Подойдя к стойке, наблюдаю, как Мэйсон расплачивается, а Кэйси тем временем приглаживает мои длинные волосы с отстраненным видом усталой, но заботливой мамы. При этом она смотрит на меня с такой неподдельной любовью, что я, закатив глаза, отвожу ее руку.

Оставив пять долларов на чай Бесс, Мэйсон открывает дверь с табличкой «Выход», пробудив батарею дверных колокольчиков, и придерживает ее, пропуская вперед жену и дочь. На стоянке, где нас могут видеть из окон другие посетители, я, потупившись, семеню в трех шагах позади родителей, держащихся за руки. Кэйси смеется, хотя повода никакого нет.

Мы садимся во внедорожник и отчаливаем.

3

Возможно, по условиям эксперимента все так и должно быть, но я не могу уехать из города, не покопавшись как следует в прошлом. В течение нескольких часов поездки, сидя на заднем сиденье, я прокручиваю в памяти три года, прожитые в Фрозен-Хиллс: новорожденная Дэйзи Вест проводит нечто вроде духовного вскрытия своей почившей предшественницы Дэйзи Эплби.

В Фрозен-Хиллс мы переехали летом после шестого класса, когда я умерла от асфиксии в городе Риджлэнд, штат Миссисипи. Точнее, не совсем в городе, если уж придерживаться фактов: я купалась в гавани, где стояли катера, и погибла, отравившись угарным газом, распространяемым выхлопной трубой двигателя, работавшего на холостых оборотах.

Если не учитывать сам факт смерти, мне, можно сказать, повезло, что это случилось летом, во время каникул. Повезло даже вдвойне: при переходе в старшие классы все школьники Фрозен-Хиллс перемещаются в новую школу, поэтому я не стала единственным новичком в разношерстной компании новоиспеченных старшеклассников с покрытыми прыщами физиономиями, украшенными скобами для исправления прикуса. После переезда я едва успела окончить обустройство спальни, выдержанной в духе покорителей космоса, как начался новый учебный год.