Шестая батарея - [42]

Мебели в комнате маловато: стол, два стула, один из которых, со стоящим на нем тазом, служит умывальником, а также две тщательно заправленные деревянные кровати. Эту картину дополняют стоящие в углу чемоданы офицеров.

Свисающая с потолка лампочка снабжена вместо абажура пожелтевшей, кое-где прогоревшей газетой. Над своей кроватью Казуба прикрепил две фотографии: маленькую, сильно потрепанную — «Братишка», — поясняет он с нежностью в голосе, — и большую, совсем новую — жены.

Офицеры сидят за столом. Казуба в рубашке, из-под которой выглядывает мускулистая грудь. Брыла только расстегнул мундир и снял ремень. Командир батареи, обхватив голову руками и запустив пальцы в густые, коротко остриженные волосы, склоняется над раскрытой книгой. Затем устремляет взгляд на синюю каемку, проведенную под самым потолком. По движению губ нетрудно понять, что он повторяет прочитанный материал. Казуба занят учебой.

Брыла внимательно знакомится с короткими биографиями курсантов. Что ни лист, то новый, незнакомый человек… Биографии написаны коротко, шаблонно, по принятой схеме. Полстраницы, самое большее страницу, занимают различные даты, место рождения, данные об образовании, кое-какие дополнительные сведения, указанные по собственному желанию. О социальном происхождении говорится нечетко или вовсе не упоминается.

Брыла читает страничку за страничкой. Иногда глубоко задумывается. На клочок бумаги выписывает фамилии, делает напротив них различные пометки, кое-что заносит в свою тетрадь. Отложив последний листок, смотрит на часы — два часа ночи.

— Знаешь, сложное создание человек, — обращается он к Казубе, — сложное!

Тот отрывает от книги покрасневшие от усталости глаза. Смотрит рассеянно, видимо, не понял, о чем говорит Брыла.

— Я говорю, что ни человек, то проблема, — повторяет Брыла.

— Ну конечно, — соглашается Казуба. Он задумывается и нехотя добавляет: — А этот твой Мешковский мне не очень-то понравился…

Брыла бросает на него удивленный взгляд и вдруг признается:

— Да. Боюсь, как бы он не попал в дурную компанию. Совсем еще зеленый…

— Э-э, — пренебрежительно машет рукой Казуба, — он же старше тебя.

— Дело не в возрасте… Тут совсем другое.

— Да, — обрывает разговор Казуба. Он встает из-за стола и потягивается. Затем смотрит на свои большие карманные часы и удивленно восклицает: — Ну и засиделись же мы! Скоро рассвет. Ну, быстро в кровать!

Вскоре комната погружается в темноту. Казуба засыпает мгновенно. Брыла долго еще ворочается с боку на бок. Он составляет про себя план завтрашних занятий. План первого боя — боя за человека…

VI

У входа в аудиторию Брылу охватывает волнение и беспокойство. Через несколько минут он начнет свое первое в этом училище политзанятие. Сегодня утром он еще раз просмотрел свои пометки по биографиям курсантов, которые, возможно, облегчат ему проведение лекций. Хорошо понимает, что от того, как пройдет первое занятие, зависит многое. А сейчас его охватывает новая волна сомнений. Снова тяжелым камнем ложится ощущение неравенства сил в этой борьбе, чувство неверия в собственные силы.

«Если бы не такая большая разница в образовании! Если бы я мог сравняться с ними!» — размышляет Брыла в отчаянии. Но тут же берет себя в руки и решительно открывает дверь. Его встречают изучающие взгляды курсантов.

Дежурный громко подает команду «Смирно!», подходит к офицеру и отдает рапорт.

Брыла не может оторвать взгляда от лиц ребят. За эти дни он познакомился лишь с двумя-тремя курсантами из этого взвода. О других еще ничего не знает. Пытается угадать фамилии, сопоставить лица с биографиями, которые старательно изучал ночью и сегодня утром. Когда дежурный заканчивает рапорт, Брыла говорит:

— Здравствуйте, товарищи курсанты!

— Здравия желаем, товарищ хорунжий! — следует дружный ответ.

Хорунжий направляется к кафедре. Усаживаясь на стул, он еще раз окидывает взглядом собравшихся. Ловит взгляды лишь некоторых из них. Остальные уже заняты делом — раскрывают тетради, некоторые что-то записывают. Сидящий в первом ряду высокий блондин смотрится в зеркальце, отыскивая в своих коротко стриженных волосах место будущего пробора.

Брыла вынимает из сумки конспект, полученную от Лиса брошюру и тетрадь со своими пометками, затем записывает в журнал тему сегодняшнего занятия: «Причины сентябрьской катастрофы».[16]

Просмотрев отмеченные в журнале темы пройденных занятий, он, к своему удивлению, обнаружил, что две недели назад указана та же самая тема занятий.

— Вы уже рассматривали причины сентябрьского поражения? — спрашивает Брыла сидящего в первом ряду дежурного.

Вопрос застает того врасплох, поскольку он читал что-то под столом. Курсант вскакивает и смущенно молчит.

— Что вы узнали на тех занятиях? — продолжает расспрашивать Брыла.

— Товарищ подпоручник читал нам брошюру… О том, что произошло в тридцать девятом году.

Брыла не задает больше вопросов. Он закрывает журнал и сходит с кафедры. Проходя между рядами, говорит:

— Сегодня рассмотрим этот вопрос еще раз. Читать не будем. Мы все были свидетелями и тридцать девятого года, и гитлеровской оккупации. Давайте вспомним тот период и события по порядку. А затем сделаем выводы.