Шестая батарея - [38]

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Ее нарушил Романов.

— Это новый замполит, — сказал он, указывая на Брылу.

— Понятно, — буркнул Воронцов и с еще большим любопытством уставился на хорунжего. Наконец спросил: — А опыт политработы у тебя есть?

Романов снова опередил хорунжего:

— Он комсомолец…

Лицо Воронцова расплылось в улыбке.

— Во-от оно что! — сказал он, растягивая слова, и хлопнул рукой по ноге.

Через минуту они уже беседовали, как старые приятели. Воронцов обращался к ним на «ты», Брылу часто называл «сынок». Он интересовался его биографией, интересами и взглядами. Когда хорунжий высказал опасения, сможет ли он навести порядок в батарее, полковник протестующе махнул рукой.

— В любом деле самое трудное — это начало. Но ты справишься, — сказал он с уверенностью. — Ты коммунист, а не какой-то там Слот… Ну как его?..

— Слотницкий, — подсказал Романов.

— Вот-вот… Слотницкий. Этот Слотницкий, — продолжал Воронцов, — не понравился мне с самого начала. Черт его знает, как он стал замполитом. Беседовал с ним не раз. Меня аж злость брала. Бубнил все время одно и то же… «В батарее собрались одни реакционеры, — говорил, — настроены враждебно…» Вот и вся его политическая работа. А как-то спросил его, кто он, собственно, такой… Так он мне: «Демократ». Спрашиваю, как это понимать, а он плетет черт знает что… Сам в элементарных вещах не разбирался, как же он мог вести разъяснительную работу среди других? А знаешь, какую ошибку допустил Слотницкий? — продолжал полковник. — Принципиальную ошибку!

— У него их было достаточно, — буркнул Романов.

— Самая крупная его ошибка заключалась в том, что он рассматривал батарею как единое реакционное целое… Я обращал его внимание на это — он не понял. А ты, сынок, не имеешь права этого делать! Ты коммунист! Помни, в батарее сто человек. Что ни человек — то проблема. Есть враги, но есть и союзники. И ты должен уметь различать их. А Слотницкий не сумел!

Полковник обратился к Романову

— Взять, к примеру, Бжузку. Отличный парень. Образованный, способный, — каждое слово полковник чеканил, хлопая рукой по колену, — и в политическом плане нам близок. Только вот поработать бы с ним, растолковать ему, что к чему.

Из коридора донесся голос дневального, объявлявшего перерыв. Воронцов встал, взял фуражку и планшет.

— В этом-то как раз и заключается твоя работа, — сказал он на прощание. — Действуй так, как учили тебя в комсомоле, и работа наверняка пойдет. Ну, пока.

Когда дверь за полковником закрылась, Романов поглядел на хорунжего.

— Замечательный человек, — сказал он.

III

Романов отправился к дежурному по училищу. Брыла остался один. Он уселся у окна и уставился на синеющую вдали линию горизонта. Задумавшись, не заметил, как вошел дневальный.

— Товарищ хорунжий! Вас вызывает заместитель командира дивизиона по политико-воспитательной работе поручник Лис! — чеканя каждое слово, доложил курсант.

«Черт побери! Совсем забыл, — подумал Брыла. — Ведь я должен был явиться к нему. Нехорошо получилось».

Лис был хилым блондином, на лице его застыло неприятное, ироническое выражение. Хотя он одевался с иголочки и следил за своей выправкой, был похож на гражданского человека, впервые в жизни надевшего военную форму. Поручник сидел за столом, вытянув ноги. Когда Брыла обратился к нему, встал и, как положено по уставу, принял рапорт. Затем указал рукой на стул.

— Садитесь. Я жду вас с утра, — сказал Лис, не глядя на Брылу. Какое-то время возился с замком ящика письменного стола. — Снова заело, черт возьми! — выругался он и с силой рванул за ручку. Ящик выскочил — и Лис облегченно вздохнул. — Я уже было подумал, что придется ломать… — Выложил на стол тетрадь и какие-то записи. Затем, будто вспомнив о присутствии Брылы, поднял от тетради глаза и наткнулся на взгляд хорунжего. — Хочу спросить вас: вы что, не знаете, что такое дисциплина? Начальник должен посылать за вами, потому что вы не изволите явиться к нему сами!

Брыле стало жарко. Он пытался было что-то сказать, но Лис резко перебил его:

— Мне не нужны ваши оправдания. И хватит об этом. Надеюсь, что подобное больше не повторится.

— Так точно.

— Ладно. Поговорим теперь о вашей службе. Опыт политико-воспитательной работы у вас есть? Где до этого воевали?

Рассказывая короткую биографию, Брыла внимательно следил за заместителем командира дивизиона. Его внимание привлекали лицо и нервные руки Лиса — они непроизвольно дергались, были в постоянном движении. То он вертел в руках карандаш, линейку, пресс-папье, то расстегивал и застегивал пуговицы на мундире, поправлял воротник, будто тот был ему тесен. Улыбка на его лице сменялась гримасой, он морщил лоб, кривил губы. То следил беспокойным взглядом за выражением глаз Брылы, то отворачивался к окну или сосредоточивал внимание на каком-нибудь находящемся в комнате предмете.

«Неврастеник какой-то, — подумал Брыла. Лис не произвел на него положительного впечатления. — Если он такой от природы, то я себе не завидую».

Выслушав Брылу, Лис ознакомил его с расписанием занятий. Вытащил из шкафа стопку брошюр. Перечисляя темы бесед, передавал их Брыле. Затем приступил к изложению методики проведения занятий.