Шесть записок о быстротечной жизни - [51]

Когда прилетит сюда желтый журавль?

Давайте осушим до дна золотые кубки

И оросим тысячелетние травы жертвенным вином.

Но перед моим взором лишь улетающие прочь белые облака.

Кто сыграет нам на яшмовой флейте,

Заставляя опадать цветы майской сливы у города над рекой?

Скала Красная стена в Хуанчжоу находится за городскими воротами Ханьчуань, она гордо высится на самом берегу реки и впрямь походит на стену, поскольку камень на горе красноватый, откуда и пошло ее название. В «Книге Вод»[184] она названа горой Красного носа. Поэт Су Ши здесь путешествовал и сочинил две поэмы фу, в которых называет гору как место, где скрестились войска царств У и Вэй[185], что не соответствует действительности. Под стеной сейчас намыло песок. Над самой горой стоит беседка Двух поэм[186].

К наступлению поры Середины зимы мы достигли Цзинчжоу. Чжо-тан получил письмо, в котором его уведомляли, что ему следует ехать в Тунгуань[187], дабы провести там ревизию, я же остался в Цзинчжоу. Так мне не довелось повидать горы и реки земель Шу, о чем я сокрушался. В Цзинчжоу остался и сын Чжо-тана с семьей, а также Цай Цзы-цинь и Си Чжи-тан. Я жил в пришедшем в запустение саду семьи Лю, до сих пор помню вывеску на большой зале: «Горный приют пурпурной лианы и красного дерева». Лестницы павильона были ограждены каменными балюстрадами, подле было озеро размером в му. Посреди озера — беседка, к ней вел каменный мостик. Позади беседки была насыпана земля и нагромождены камни, на ней как попало росли деревья и кустарники. Сад большой, за ним трудно ухаживать, и павильоны и терема в нем покосились и частью разрушились. Здесь я был гостем, у меня не было особых дел, я ходил на прогулки, а то и просто вел разговоры или пел. К концу года наши дорожные деньги иссякли, а новых не поступало, но это не очень беспокоило нас — мы заложили платье и купили вина и вскоре устроили пир с барабанами и гонгами. Каждый вечер мы непременно пили, учредив застольный устав и штрафные чарки за каждое нарушение правил игры. При всем недостатке в средствах, мы все же достали четыре ляна на водку. В Цзинчжоу я встретил земляка по фамилии Цай. Стали считаться родством, оказалось, он мой родич. Мы взяли его в проводники, чтоб он показал нам места, славившиеся своей красотой. Цай привел нас к Цюйцзянлоу — Башне речных извилин. Чжан Цзю-лин[188] в бытность свою чанши слагал здесь оды и стихи. А Чжу Си[189] однажды сказал так: «Когда думаешь о друге и хочешь повернуть голову в ту сторону, где он живет, подымись на Башню речных извилин».

Над городом высится Башня Сюнчулоу, она была воздвигнута семьей Гао во времена пяти династий[190], величественное сооружение, с башни открывается вид на многие сотни ли. Река, опоясывающая городскую стену, обсажена плакучими ивами, по ней взад-вперед сновали лодчонки — манящая живописца картина. В давние времена в помещении городской управы Цзинчжоу находилась ставка генерала Гуань Юя. У ворот во внутренний двор до сих пор лежит темный надтреснутый камень, люди говорят, что это кормушка Красного зайца, легендарного коня Гуань Юя. В тот раз я собрался посетить жилище Ло-ханя[191], что на маленьком озере к западу от города, но не нашел тех мест, зато попал в старое жилище Сун Юя[192], оно от города к северу. В прежние времена именно здесь застиг Юй-синя мятеж Хоу Цзина, потом Юй-синь вернулся в Цзянлин, где и жил в старом доме Сун Юя; по его словам, этот дом переделали под питейное заведение. Ныне этих мест не узнать.

В канун Нового года выпал снег и похолодало. По этой причине новогодние праздники обошлись без хлопот, связанных с поздравлениями. Мы развлекали себя тем, что запаливали хлопушки, пускали бумажного змея и развешивали бумажные фонарики. Но скоро ветер принес надежду на тепло, а весенний дождь омыл землю. К тому времени прибыли по реке наложницы Чжо-тана со своими малолетними сыновьями и дочерьми. Дуньфу упаковал вещи, и мы с ним опять тронулись в путь. Шли берегом от Фаньчэна, направляясь прямо к Тунгуани. Мы пересекли уезд Вэньсян, что в Хэнани, и вышли к Ханьгугуани[193] с западной стороны. Проход у заставы — тропа между двух скал — столь узок, что едва ли две лошади могут пройти рядом. Когда-то через эту заставу ушел Лао-цзы[194] на черном осле. Об этом событии путешественникам напоминала надпись: «Пурпурный эфир, прийдя с востока, ушел на запад».

Примерно в десяти ли от Ханьгугуани находится следующая застава — Тунгуань, с одной ее стороны была отвесная стена, с другой — воды Хуанхэ. Крепость имела важное стратегическое значение — ее башни и бастионы были расположены между горой и рекой. В этом труднодоступном месте редки были поселения людей, не часто встречались и путешественники. Строка Хань Юя «Солнце сияет над Тунгуанью, все двери настежь», наверное, и должна передать заброшенность этого края.

Из начальства оказались только представители местной управы. Присутствие примыкало к северной стене города, позади здания на площади около трех му был разбит сад и огород. На восточной и западной окраине сада сверкали два озера, вода попадала в них из ручья, что тек вдоль стены с юго-запада. Где-то у самых озер поток бежал по трем канавкам: одна канавка вела в кухню, здесь брали воду для каждодневных нужд; другая — текла на восток и впадала в восточное озеро; третья — поворачивала с севера на запад и, пройдя через пасть каменного дракона, вливалась в западное озеро. Отсюда, кружа и петляя, поток тек на северо-запад, где просачивался через шлюз, а потом, обойдя подножие городской стены, вырывался на волю и попадал прямо в Хуанхэ. Журчащий напев воды был приятен слуху, а тень в бамбуковом лесу была столь густой, что закрывала от взора небеса.