Шесть высочеств и одна ассара - [4]

После была поездка на метро, которую малыш выдержал с честью, только жался к девушке, а также огромный парк с аттракционами.

Отправив малыша на карусель с пожарными машинами, Юля позвонила маме. Ей внезапно захотелось услышать до боли родной голос.

– Доченька! – обрадовалась мама. – Как дела? Чем занимаешься?

– В парке решила погулять, погода-то какая! А ты? Как себя чувствуешь? Сережка не звонил?

С братом у них была разница восемь лет, и Юле нередко казалось, что Сережка – не брат, а ее первый ребенок. После вторых родов мама часто болела, и забота о маленьком братишке легла на плечи девочки. Она ухитрялась справляться со всем: помогать матери по хозяйству, нянчить брата и учиться на отлично. Смогла поступить на бюджет в Таможенную академию. Мама тогда чувствовала себя хорошо и даже устроилась на работу. Семья смогла выделить деньги на подготовку к ЕГЭ. Но временное улучшение прошло, а там и отца внезапно сократили на работе. Юля вынуждена была перевестись на заочное. Было непросто прожить те полгода на ее скромную зарплату, но они продержались. Потом Юля ушла на другую работу, где и познакомилась с Юрой. Тот поначалу шутил, что у них сразу есть общее: имена на одну и ту же букву.

Уже после разрыва, после тонны грязи и глупых обвинений, Юля осознала, что эта чертова буква так и осталась единственным общим. Просто Юре была удобна неприхотливая девочка с доставшейся ей от бабушки двухкомнатной квартирой. Долго ли вскружить голову первой любовью той, кто в жизни не видела ничего, кроме семьи и учебы, а после жить в удобстве и комфорте. Только ребенок в этот комфорт не вписывался, н-да…

– Нет, не звонил, но Сережа говорил, что следующий раз им разрешат позвонить через неделю, не раньше.

Сережка после девятого поступил в колледж, отучился три года на автомеханика и ушел в армию, где сейчас и служил в десантных войсках. Вымахал «лось» под два метра и часто с гордостью предлагал навалять всем ухажерам сестренки, если те наглеть будут.

Юля вспомнила, как в первый месяц после призыва брата она, как обычно, принесла деньги родителям, но мать отвела ее на кухню.

– Доченька, нам с отцом много не надо. Прошу, начни жить для себя, мы и так украли у тебя столько лет… Пора подумать о себе. Двадцать шесть, а ты одна. Забудь того козла, найди нормального работящего парня. Нам с отцом большего и не надо.

Она пыталась ругаться, настаивать, но мать была неумолима. И вот уже больше полугода не брала у дочери ни копейки.

– Хорошо, мам. Позвоню в понедельник. Береги себя, ладно?

Довольный Совенок, потушив нарисованный пожар, уже бежал к ней.

– И ты себя, дочка.

Они покатались везде, где было можно. Купили сладкой ваты, съели по эскимо. Юля купила воздушный шарик в виде мишки. Совенок уже еле передвигал ноги от усталости, а ей столько хотелось рассказать и показать, но…

– Думаю, пора. – Она кивнула на скамейку, спрятанную в глубине парка за жирным кустом сирени. Здесь, вдали от основных дорожек, было тихо и сумрачно. Удобное место, чтобы вернуть ребенка домой.

– Хорошо, – с тяжким вздохом согласился Совенок. Накрыл медальон ладонью, делая его вновь видимым.

– Теперь меня можно найти, – пояснил, и Юле осталось только поверить ему на слово. Впрочем, не прошло и десяти минут, как она ощутила чужой, изучающий – аж спина от такого зачесалась – взгляд.

– Я хотел бы угостить брата, – шепотом попросил Совенок, кивнув на недоеденную сахарную вату.

Значит, не показалось. Юле стало не по себе, и в голову полезли панические мысли. Например, что от хороших не сбегают. И как воспримет возвращение беглеца его семья? Еще вспомнилось, что Совенок ни разу не упомянул о матери. Что, если рядом с отцом, у которого какой-то там эсхарат, мачеха? Не от нее ли сбежал Совенок? Но поздно мучиться сомнениями.

– Ой, шарик! – расстроенно воскликнул малыш, выпустив ленточку из рук.

Юля вскочила догонять, почти дотянулась пальцами до ленты медленно уплывающего в небо коричневого медведя, как замерла, ощутив холод стали у горла. Скосила глаза – клинок выходил из пустоты. В тот же момент отчаянный крик Совенка «Юля!» ударил по нервам. Она дернулась:

– Аль!

Обернулась, забыв про лезвие у горла. Кожу обожгло. Над ухом прошипели что-то злое. Чужие пальцы впились в плечо, удерживая. А она не чувствовала ни боли от пореза, ни тепла льющейся на грудь крови. В глазах стоял брошенный пакет с игрушками, втоптанная в землю сахарная вата и пустая скамейка. Нарастающий шум в ушах заглушил остальные звуки. Ноги подкосились, и Юля стала медленно оседать на дорожку.

Глава 2

Упасть ей не дали. Обхватили, прижав к чему-то твердому. Горячая ладонь стиснула горло, и кожу запекло так, что Юля взвыла, а из глаз брызнули слезы.

Ее заставили сделать шаг назад. Ощущение короткого падения, возмутившийся желудок. Мир все еще был размыт слезами, зато обоняние и слух обострились. Пахло железом, мужским потом, сильно воняло чем-то звериным. А еще здесь было на порядок холоднее, и ветер, пробираясь под тонкую куртку, заставлял ежиться.

Человек перебросил Юлю через плечо, и она охнула, больно стукнувшись животом о твердое как камень плечо. Похитителю до ее проблем не было никакого дела. Он размашисто шагал куда-то, и девушка напрягала мышцы, чтобы меньше подпрыгивать при каждом шаге.