Сколько времени продолжался этот бесконечный труд, здесь, в мерцающей глубине пещеры, определить было невозможно. Конан носил камни, отдыхал у кучи валунов, подкреплял силы водой из ручья и снова носил камни…
Казалось, прошла целая вечность. Но вот, он высыпал в широкую щель последнюю груду камней, утрамбовал ногами в разорванных сандалиях, с сожалением посмотрел на то, что осталось от плаща, и присел отдохнуть на берегу, прямо около своей плотины. Вид голубого озера уже вызывал тоску, совершенно не хотелось видеть эти мертвенно-спокойные воды. Повернувшись спиной к голубому сиянию, он опустил голову на колени и закрыл глаза.
Спать… Спать… Долго-долго, а потом проснуться у себя во дворце, выпить молодого вина и съесть свежего хлеба… Увидеть небо над головой и золотой диск солнца… Почувствовать прикосновение тонких рук, нежно обвившихся вокруг шеи… Но пока его шею сжимает леденящий обруч, не следует предаваться пустым мечтаниям.
Конан встряхнул головой, отгоняя видение, оглянулся и тут же вскочил на ноги. Вот он, решающий миг! Вот для чего было потрачено столько трудов! Глаза, не отрываясь, смотрели на пузырящуюся середину озера, а ноги уже сами несли его вперед.
Не доходя нескольких шагов до края плотины, Конан остановился. Вода бурлила и клокотала у самых его ног, легкие брызги падали на камни. Темный бутон медленно поднимался из глубин.
Конан стоял, замерев, словно боялся спугнуть осторожного зверя. Вот верхушка бутона поднялась над водой, вот уже весь цветок медленно покачивается на толстом стебле. Лепестки замерли на мгновение, потом вздрогнули и разомкнулись. Лучи алого света резанули Конана по глазам, и он поспешно снял шлем.
Лепестки медленно отгибались, освобождая заключенный внутри ослепительный свет. Чаша раскрылась, и вот в нескольких шагах от Конана, на уровне его груди, сияет это нечто, которое ему нужно добыть. Не раздумывая, Конан метнулся вперед, оперся на твердый, как камень, лепесток и вскочил на круглый венчик. Если лепестки сейчас захлопнутся, то он, как муха, станет добычей цветка – эта мысль мелькнула в сознании и тут же погасла. Раздумывать было некогда. Еще один шаг – и Конан склонился над красным пульсирующим источником света. Руки осторожно приблизились к нему, словно боясь обжечься. Но нет, жара не чувствовалось, только слабое тепло согрело его ладони.
Он схватил это нечто, это алое сердце, сияющий теплый камень, и одним прыжком соскочил на свою каменную дорогу. За его спиной раздался скрежещущий звук, как будто лязгнули огромные челюсти, и плотина ходуном заходила под ногами. Камни, как живые, расползались в разные стороны, шлем, гремя, покатился и исчез под водой, а Конан огромными прыжками понесся к берегу, сжимая в руках полыхающую ярким светом добычу. На ощупь это был камень, теплый, едва помещавшийся в руках. Красные блики метались по пещере, гроздья летучих тварей с визгом обрушивались вниз и, поднимая тучи брызг, бились в воде. Сзади, почти настигая его, щелкали чьи-то огромные челюсти… или каменные лепестки…
Сжимая в руках свое сокровище, Конан, перепрыгивая с камня на камень, мчался к спасительному коридору. Не обращая внимания на крутой подъем, он несся вперед, прислушиваясь к зловещим звукам за спиной.
Вдруг пол под ногами задрожал, сзади послышался страшный грохот, с потолка посыпались мелкие камни. Конан бежал, не оглядываясь, надеясь только на силу своих ног. Красные блики, как отблески огня, метались по стенам галереи, и то, что он вдруг увидел впереди, заставило его резко остановиться.
– Проклятие! Кром, этого не может быть! Отродье Нергала, ты послал меня в западню! – Конан в бессильной ярости смотрел на глухую стену, сочащуюся ручейками воды.
Грохот падающих камней за спиной заставил его обернуться. То, что он увидел позади себя, исторгло у него новый взрыв проклятий. Скрипя зубами от бешенства, он прижал одной рукой к груди теплый и как будто вздрагивающий камень, а другой рукой выхватил меч. Пути назад тоже не было. Обвалившиеся камни завалили коридор, и теперь Конан был отрезан от всего мира. Крохотная пещерка длиной в несколько шагов – вот все, что ему осталось. Но он был не один. Камни, завалившие коридор, вздрагивали и откатывались в стороны, как будто сквозь них кто-то пробивался.
Сжимая меч и напрягшись для последнего прыжка, он встряхнул головой, отбрасывая с лица слипшиеся волосы. То неведомое, что пробивалось сквозь толщу обвала, наконец, отбросило последние глыбы. Из бесформенной норы на Конана выползал огромный бутон, подталкиваемый сзади мощным хвостом, который киммериец принимал за стебель. Лепестки резко раскрылись, сверкнув бесчисленными рядами загнутых острых зубов. В середине, там, где раньше лежал трепещущий алый камень, виднелась черная глотка, окруженная желтыми дрожащими щупальцами. Лепестки со скрежетом сомкнулись, чтобы в следующее мгновение раскрыться еще шире.
Конан в последнем отчаянном порыве взмахнул мечом и изо всех сил ударил поперек чудовищной пасти. Меч отскочил от нее, высекая искры, а Конан невольно сделал шаг назад и уперся спиной в мокрую стену. Он не успел занести руку для следующего, пусть бесполезного, удара, как вдруг все вокруг опрокинулось, завертелось, меч выпал из разжавшихся пальцев, и Конан, кувыркаясь, полетел куда-то, крепко прижимая к груди сияющую добычу.
