Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки - [7]

Андрей враскоряку пошел к кассе — оплатить бензин. Похоже, у него самого были такие же проблемы.

— У меня на заднице мозоли! — не без гордости и даже с радостью сообщил он, вернувшись. — Ну, что будем делать? Поедем дальше? Ночью?

— Да! — я покивала. Делать и в самом деле было нечего — до дома оставалось около трехсот пятидесяти километров, бака в двадцать пять литров должно было хватить до самых ворот гаража. — Ты сильно устал?

— Выдюжу, — равнодушно ответил Андрей, — Давай только теплые вещи наденем, чтобы не останавливаться.

И мы поехали! В ночь, в темноту, в неизвестность. Уставшие, голодные. Неважно. Главное было добраться до дома. После того как темнота облепила мотоцикл со всех сторон, а спина и ноги окончательно затекли, мы потеряли счет времени. Только темень, шум двигателя, свист ветра и слепящие фары встречных машин. Только километровые столбы да дорожные знаки мелькали в свете фары. Отличной, между прочим, фары, это вам не слабенький огонек «Урала», когда кажется, что спереди к мотоциклу привязан детский фонарик с древней лампочкой накаливания. Она лупила вдаль, и некоторые встречные машины даже мигали, мол, хватит, имей совесть, включи ближний. Но Андрей на мгновение включал дальний свет, давая понять, что со своей стороны чтит правила дорожного движения, и машины унимались и тихонько старались проскользнуть мимо нас. Наверное, они думали, что мы — окосевший на одну фару «Лэнд—Крузер»…

Шерагул, Тулюшка, Куйтун, Харик… Голубые указатели исчезали в темноте. Дорога была знакомой и однообразной — поворот направо — справа поле, потом прямо, потом поворот налево — через лес, потом подъем в сопку, спуск, снова подъем, снова поворот направо, справа — поле… Мы ехали, ехали, ехали… Постепенно стало казаться, что, сделав где—то в темноте петлю Мебиуса, мы снова выехали к Тулуну и опять поехали от Тулуна в Ангарск!

Новонукутский, Залари, Владимир, Кутулик… Стоп! Кутулик вроде бы был. Сразу за Тулуном? Или нет? Или там был Култук? Да нет, Култук на Байкале!.. Это же Кутулик? А Утулик? А, это опять на Байкале! Мысли путались, и в темноте, от усталости я уже могла поверить в любую чертовщину.

— Под Тулуном был Куйтун, а это Кутулик, — разрешил мои сомнения Андрей и рассмеялся, — хотя очень похоже, что мы едем с самого начала! Это верно.

А потом я посмотрела налево и увидела, как над далеким холмом брезжит рассвет. Мы пролетели сквозь ночь, как сквозь радугу. Я тронула Андрея за рукав, и он радостно закивал головой. Радость была недолгой — мы устали. Мне приходилось теперь не только разминаться самой, но то и дело через куртку и через дождевик хоть как—то растирать Андрею плечи и руки. Я терла ему кулаками спину, и тихонько поругивала, чтобы не вздумал заснуть. Он свешивался с мотоцикла то вправо, то влево, то вставал на подножках, а то, стоя, начинал энергично приседать, отчего весь мотоцикл ходил ходуном. Видать, тоже было невмоготу. Я пробовала сесть на сиденье боком, потом другим, но это помогало ненадолго — собственно, просто сидеть уже не хватало никакой выдержки. Когда рассвело и похолодало, стало невмоготу. Иногда я начинала тихонько подвывать на заднем сидении.

В Усолье мы нагло проехали на красный свет перед носом у обалдевших гаишников. Они проводили нас взглядом и тут же остановили несколько машин, которые ехали следом — это неслись на автомобильный рынок в Рабочем предместье Иркутска местные. Наверное, гаишники приняли нас за призраков, а может, снова за иностранцев — немцев, англичан, голландцев? Кто же поверит, что русские будут ехать почти еще ночью на иностранном мотоцикле, да еще в шлемах?

Ангарск нас встретил своеобразной демонстрацией местных обычаев: на обочине у виадука объездной дороги стояла «копейка», рядом переминались какие—то парни. Один из них, рослый хлопец, на лице которого не оставила тени ни одна мало—мальски достойная мысль, вдруг подскочил к дороге. Куртешка распахнулась, футболка натянулась на толстом животе. Он взмахнул крупным кулаком и с хлопком вогнал его в растопыренную пятерню другой руки, показывая, с каким удовольствием он бы ударил Андрея по шлему.

— Бац! — завопил он со злобным восторгом дикаря—язычника.

Андрей недоуменно пожал плечами, проезжая мимо. А я к своему стыду и, одновременно, восторгу, не удержалась и наконец—таки сделала то, о чем давно тайно мечтала: я показала парню самый знаменитый жест мотоциклистов — средний палец!

На мне были теплые перчатки и «Ф*к!» оказался весьма внушительным. В том, что, в случае чего, мы без проблем уйдем от «копейки» я не сомневалась ни минуты. Нет, а вы как хотели? Мы же едем на «японце»! Но за нами никто не погнался. Пустынный утренний город был молчалив. Андрей не притормаживал даже на «лежачих полицейских» — длинноногий мотоцикл легко проглатывал все неровности дороги. Мы ехали, ехали, ехали и остановились только у ворот гаражного кооператива. Ну, конечно же, они должны были быть закрыты! До шести утра. А сейчас… Сейчас только четыре тридцать. Я постаралась нащупать одеревеневшей ногой землю, и вдруг мотоцикл опрокинулся на бок. Мы кувыркнулись с высокого сиденья в пыльный бурьян обочины. Мотоцикл подняли с трудом — Андрей опасался за выступающий бак, но на мотоцикле не было ни царапинки — только от удара повернулся рычаг тормоза на руле.