Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора - [19]

Малькольм медленно переходил из кабинета в кабинет. Его глаза видели, но рассудок отказывался воспринимать увиденное. Сознание включилось только тогда, когда он обнаружил изуродованное тело, бывшее раньше Таматой. Несколько минут он, дрожа, смотрел на нее. На него волной накатил страх. Надо убираться отсюда, подумал Малькольм и бросился вниз по лестнице. Только скатившись на первый этаж, он восстановил способность думать и остановился.

«Они наверняка уже ушли, – подумал он, – иначе я был бы уже мертв». Малькольм даже не думал о том, кого назвал «ими». До него вдруг дошло, насколько он уязвим. «Господи, – подумал он, – я ведь безоружен, я даже не смогу защищаться, если они вернутся». Малькольм посмотрел на тело Уолтера; тяжелый автоматический пистолет висел там, где и положено, на поясе убитого, весь залитый кровью. Малькольм не смог заставить себя дотронуться до него. Он бегом бросился к столу Уолтера. К одной из ножек крепился любимый Уолтером обрез двадцатого калибра. Обрез был однозарядный, но Уолтер любил вспоминать, как тот спас ему жизнь в Чосинском котле. Ухватив его за короткую, как у пистолета, рукоятку, Малькольм нацелил ствол в сторону закрытой входной двери и бочком перебрался к столу миссис Расселл. Уолтер хранил в ее тумбочке револьвер – «на всякий случай». Миссис Расселл, вдова, называла его «пистолетом для изнасилований». «Не отбиваться, – говаривала она, – а поощрять». Малькольм сунул пистолет за пояс и снял трубку телефона.

Трубка молчала. Он потыкал пальцем кнопки коммутатора. Везде тишина.

Надо уходить, подумал он. Вызвать помощь. Малькольм попробовал спрятать обрез под курткой. Даже с укороченным стволом и спиленным прикладом штуковина оказалась слишком длинной: ствол торчал из-под ворота и тыкался в шею. Малькольм неохотно убрал обрез обратно под стол к Уолтеру. «Наверное, – подумал он, – надо оставить здесь все как есть». Сделав над собой усилие, он подошел к двери и выглянул в глазок. Улица оставалась безлюдной. Дождь перестал. Медленно, прижимаясь к стене, он отворил дверь. Ничего не произошло. Он сделал шаг на крыльцо. Ничего. Он захлопнул за собой дверь, быстро вышел за калитку и зашагал по улице, шаря взглядом по сторонам в поисках чего-нибудь необычного. Ничего.

Малькольм направился прямиком к телефону-автомату на углу. У каждого из четырех директоратов ЦРУ имеется свой не указанный в справочниках «тревожный» номер, звонить по которому разрешается только в экстренных ситуациях, когда другие каналы связи недоступны. Карой за немотивированный звонок на эти номера может стать даже увольнение без выплаты выходного пособия. Каждый сотрудник ЦРУ от директора до уборщика туалетов обязан помнить свой «тревожный» номер и хранить его в строжайшей тайне.

Операторами на «тревожных» линиях работают самые опытные агенты. Они обязаны постоянно быть начеку, хотя действовать им приходится редко. Когда им все же звонят, решения приходится принимать быстро.

В день, когда по «тревожному» номеру позвонил Малькольм, на линии дежурил Стивен Митчелл. В свое время он считался одним из лучших полевых (то есть работавших не в постоянных резидентурах) агентов ЦРУ. На протяжении тринадцати лет он перемещался из одной горячей точки в другую, преимущественно в Южной Америке. В 1967 году двойной агент в Буэнос-Айресе заложил под водительское сиденье Митчелловой «Симки» пластиковую бомбу. Он допустил ошибку: в результате взрыва Митчелл не погиб, хотя лишился ног. Ошибка стоила двойному агенту жизни, которую он завершил, болтаясь в петле в Рио. Расставаться с ценным сотрудником Управление не хотело, поэтому Митчелла и перевели в «тревожный» отдел.

Митчелл снял трубку после первого же гудка. Стоило ему сделать это, как автоматически включился магнитофон, записывавший разговор.

– Четыреста девяносто три тире семь два восемь два слушает. – В ЦРУ положено представляться кодовыми номерами.

– Это… – Какое-то кошмарное мгновение Малькольм не мог вспомнить свою агентурную кличку. Он помнил, что должен назвать номер департамента и подразделения (мало ли что, вдруг его кличка присвоена еще кому-то из агентов), но кличку забыл. Настоящее имя – это он помнил твердо – называть нельзя ни в коем случае. Потом он вспомнил. – Это Кондор, девятая секция, семнадцатый отдел. На нас напали.

– Вы говорите по закрытой линии?

– Я звоню из телефона-автомата в трех шагах от… от базы. Наши телефоны не работают.

«Черт, – подумал дежурный, – придется говорить шифрами». Свободной рукой он нажал красную кнопку тревоги. В пяти разных местах – трех в Вашингтоне и еще двух в Лэнгли – группы хорошо вооруженных людей расселись по машинам, завели двигатели и принялись ждать дальнейших распоряжений.

– Насколько серьезно?

– Максимально. Всех. Я единственный, кто…

– Ясно, – оборвал его Митчелл. – Гражданским известно об этом?

– Не думаю. Каким-то образом это проделали без шума.

– Вы ранены?

– Нет.

– Вы вооружены?

– Да.

– Нападавшие поблизости есть?

Малькольм огляделся по сторонам. Его поразило, насколько обыденным казалось утро.

– Не думаю. Хотя точно не знаю.

– Слушайте меня внимательно. Уходите оттуда. Медленно, но убирайте оттуда свою задницу куда-нибудь в безопасное место. Выждите час. После того как убедитесь, что за вами не следят, позвоните снова. Это получается… без четверти два. Поняли?