Шесть братьев (ЛП) - [5]

– У меня есть подарок, – говорит Эллиот, отрываясь от меня и снова копаясь в кармане.

Он достает совершенно новый ярко-розовый iPhone с наушниками-вкладышами.

– Не стоило, – говорю я, осторожно теребя телефон.

Мне нравится.

– Я записан как татуировщик, – говорит он, указывая на экран. – На всякий случай, чтобы было непонятно.

Я смеюсь, просматривая музыку, которую он уже загрузил в телефон. Там целая куча разных вещей.

– Что это за плейлист? – спрашиваю я, нажимая кнопку, когда читаю название каждой песни.

– У Дженни есть пистолет? Красная правая рука? Что, черт возьми, это за музыкальная коллекция?

– Ну, разве это не очевидно? - игриво спрашивает Эллиот. – Это твой «мстительный» плейлист. Если ты действительно настроена сделать это, тебе нужен саундтрек.

Я просто качаю головой и улыбаюсь.

– Теперь я начинаю вспоминать, почему ты мне так нравишься, – говорю я, сияя, когда кладу телефон в карман.

– Из-за моего чрезвычайно большого пениса? – Эллиот шутит, когда мы возвращаемся к забору.

Я игриво подталкиваю его.

– Потому что, что бы ни случилось, ты всегда можешь меня рассмешить.

– Дорнан, – мягко говорю я, проводя кончиком пальца по глубоким морщинкам под его глазами. – Нам пора одеваться. Служба скоро начнется.

Сейчас начало девятого, а через несколько часов начнется похоронная процессия и мотокортеж в честь Чада. Я в равной степени взволнована и напугана, вновь обретенная решимость довести это дело до конца поселилась в моем животе, как слой бетона: тяжелый, давящий и всегда рядом, чтобы напомнить мне, что нужно делать.

Я теряю терпение. Мне нужно убить шестерых человек, и я здесь уже почти месяц. Убивать их одного за другим в какой-то момент, в самом ближайшем будущем, станет неэффективным, но пока я придерживаюсь имеющихся у меня методов, и это лучшее, что я могу сделать.

Дорнан открывает глаза, окидывая меня взглядом.

–Ты в спортивной одежде собралась на гребаные похороны? – спрашивает он меня, его хрипловатый голос царапает мою кожу изнутри.

– Я была на пробежке, – объясняю я. – Сейчас заскочу в душ.

Он хватает меня за запястье, притягивая к своему лицу.

– Я не говорил, что ты можешь выходить.

Я кладу руку ему на щеку.

– Я просто пробежала вокруг квартала несколько кругов, – говорю я, ненадолго прижимаясь губами к его лбу. – Я никогда не отстранялась более чем на сотню футов от тебя. Мальчики считали за меня мои круги.

Это ложь, но он ведется. Он ослабляет хватку и закрывает глаза, снова погружаясь в подушку. Я не знаю, что мне теперь делать. Я терпеть не могу находиться рядом с ним, но я должна играть свою роль.

Я должна покончить с этим.

И мне все еще нужно найти эту гребаную видеокассету, которая гарантирует, что мир узнает, что Дорнан Росс и его сыновья сделали со мной и с людьми, которых я любила.

Я раздеваюсь и иду голышом в ванную комнату, оглядываясь назад. Именно в этот момент Дорнан обычно затаскивал меня обратно в кровать, но сегодня утром все по-другому. Я стою в дверном проеме, прислонившись к раме, и молча смотрю, как Дорнан натягивает джинсы и рубашку.

Он почти у двери, когда я беру его кожаную куртку.

– Дорнан, – тихо говорю я.

Он медленно, устало поворачивается, и легкая дрожь пробегает по моей спине, когда я вижу полное опустошение, запечатлевшееся на его лице.

Я делаю шаг вперед и протягиваю куртку перед своей обнаженной фигурой.

– Там холодно, – говорю я. Он берет куртку и устало улыбается мне. Это самый нежный жест, который он когда-либо проявлял при мне. – Прости, – вру я сквозь зубы. – Хотела бы я сделать что-нибудь, чтобы тебе стало легче.

Он кивает, медленно облизывая губы. Он закидывает куртку через плечо и открывает дверь в коридор.

– Ты и я, вместе, малышка.

Он закрывает за собой дверь, и я возвращаюсь в ванную, на мгновение прислонившись к стойке. Солнечный свет струится через маленькое окошко, высоко в стене ванной, и попадает мне прямо в глаза, ослепляя. Я закрываю глаза, эти первые лучи дневного солнца целуют мои скулы, и я делаю глубокий вдох, наслаждаясь коротким моментом покоя и тем, как утренний ветерок ласкает мое лицо. В этом месте практически невозможно найти свежий воздух и уединение, но здесь, сегодня, я ощущаю чувство покоя и тишины, от которых все кажется правильным.

В конце концов, солнце поднимается выше, воздух становится холоднее, и я ступаю под душ, позволяя горячей воде обрушиться на меня. Я не торопясь втираю мыльную пену в волосы, прежде чем позволить устойчивой струе горячей воды течь по моей голове и лицу, словно очищая меня от моих грехов.

Одеваюсь медленно, наслаждаясь каждым моментом. Простое черное платье по колено и поясом на талии, короткими рукавами и скромным вырезом. Черные лакированные туфли. Мазок красной помады и немного туши, я готова.

Готова к выступлению всей моей жизни.

Звук Харлеев разорвал воздух, как залп из автоматов, запущенных в воздух.

Венис-Бич, Калифорния. Семья Росс – католики, поэтому, естественно, перед похоронами они устроят церемонию открытого гроба. Я не участвую в этом, слава богу. Я не хочу видеть, насколько распухло лицо Чада, как гример решил попытаться скрыть ужасающие красные пятна от наркотиков на его лице, которые он невольно выпил. Итак, я выхожу за пределы похоронного бюро, борясь с желанием постучать ногой от нетерпения, в то время как Дорнан и остальные ближайшие родственники проводят время с пустым сосудом Чада.