Шесть братьев (ЛП) - [22]

– Ты и сам не так уж плох, – говорю я, опуская руку.

Он просто мотает головой, со злостью сжав руки в кулаки, и вылетает из комнаты.

Я слышу звон ключей, как захлопывается входная дверь, и мое сердце падает, когда понимаю, что Джейс ушел.

Я жду как можно дольше, пока не проходит пять минут, прежде чем снимаю футболку и медленно ковыляю в ванную, чтобы присоединиться к Дорнану под душем. Он улыбается, когда видит меня, его взгляд устремлен на свежезашитую рану на моем бедре.

– Прости, малышка, – говорит он, опустившись на колени на плитке, осматривая ряд швов, которые его врач профессионально наложил мне на ногу. Он очень нежно проводит по нему пальцами, перед тем как усилить хватку на сгибе коленей, заставляя меня раздвинуть ноги шире, чтобы я не упала. Он с нежностью поцеловал мой чувствительный бугорок, его дыхание опалило кожу, приводя меня в замешательство. Он поднимается, остановившись, чтобы уделить внимание моему затвердевшему соску, прежде чем снова выпрямиться. Я дрожу, хватаясь за его твердые бицепсы, когда он прижимается ко мне. – Стань на колени, малышка.

Паника поднимается в моем животе.

– Я не могу, – шепчу ему. – Моя нога...

Его лицо искажается от разочарования, черные глаза впиваются в мои. Взгляд ползет вниз до моей колотой раны, а потом возвращается на мое лицо.

– Боль – это хорошо, – говорит он, крепко сжимая мою шею, прежде чем отпустить. – Поняла? Боль означает, что я, бл*ть, владею тобой. – Я неохотно киваю. – Скажи это.

– Ты владеешь мной.

– Почему?

«Вспомни Чада. Вспомни, кто ты. Я улыбаюсь».

– Потому что я твоя.

– Ты чертовски права, ты моя. А теперь, бл*ть, на колени.

Он придерживает меня, когда я с трудом медленно приседаю, моя нога кричит от свежей боли, которая распространяется по всей конечности, заставляя меня хотеть кричать.

Я чувствую, как пара швов расходятся и смотрю вниз, чтобы увидеть, как тонкие ручейки крови вытекают наружу и скользят вниз по моей ноге, распаренной в теплой воде. Этот вид придает мне силы. Сегодня я отдам свою кровь за него, а когда-нибудь он отдаст свою кровь за меня.

– Теперь, – самодовольно говорит он, прижимая кончик своего твердого члена к моим губам. – Покажи, как сильно ты по мне скучала.

Джейс был прав. Я отличная актриса.

Поэтому открываю рот и лгу.

После совместного душа, Дорнан отвозит меня обратно в клубный дом на заднем сидении своего байка.

Езда с Дорнаном ощущается неправильно. Я не чувствую себя свободной на ветру; чувствую себя в ловушке, словно бабочка, заключенная в стеклянной банке. Едва порхаю своими крыльями, ударяясь ими о мою невидимую крепость.

Только эта клетка сделана моими руками.

Я не должна жаловаться. Но у меня заканчивается терпение. Прошел почти месяц, за который я убила Чада, дважды поцеловала Джейса и трахалась с Дорнаном достаточно раз, чтобы моя голова пошла кругом. Интересно, что мой отец подумал бы обо мне сейчас, но потом прогоняю эту мысль, потому что он был бы в ужасе. Он был бы вне себя.

Его маленькая девочка убивает, трахает и лжет.

Мысль о том, что он умер, пытаясь спасти меня от этой жизни, все еще убивает меня.

Неделя проходит без неприятных сюрпризов и без ножевых ранений. Я просто много сидела в комнате Дорнана, ожидая его там, и много времени лежала на спине, пока он меня трахал. Каждый день моей жизни начинает казаться совершенно одинаковым, настоящим днем сурка для мстительных шлюх.

Я учусь прикусывать язык и не отвечать, как бы невозможно это ни было для меня. Джейс редко появляется и не смотрит в мою сторону.

Это очень, очень расстраивает меня.

Однажды я лежу на кровати Дорнана, вставив наушники в уши, киваю головой в такт музыки и слушаю плейлист «Месть», который Эллиот записал для меня. Я на песне «Эти сапоги сделаны для прогулок», когда Дорнан врывается в комнату, крича в свой телефон.

– Это были, бл*ть, они! – я слышу, как он рычит в телефон, его низкий голос рокочет в замкнутом пространстве. – Я видел их склад. Бочки с чистым метамфетамином выставлены до потолка, и именно они импортируют это дерьмо через судоходные склады. – Заинтригованная, делаю музыку тише, но продолжаю покачивать головой, как будто ничего не слышу из того, что он говорит. – Они наши враги. Конечно, они хотят меня на*бать. – Человек на другом конце провода что-то говорит и Дорнан на мгновение выглядит успокоенным. – Завтра мы уезжаем, – говорит он. – Засранцы думают, что могут поиметь моего ребенка? Мой клуб? Я сожгу этот гребаный склад дотла вместе с ними.

Все его тело напряжено, когда он отбрасывает телефон в сторону. Я снимаю наушники и засовываю их под подушку вместе с розовым айфоном. Он видел его, знает, что он у меня есть, но я не свечу им на случай, если он захочет забрать его у меня.

Он садится на край кровати и снимает свои черные ботинки, бросая их у своих ног. Подползаю ближе и кладу руку на его спину, облаченную в кожаную куртку, проверяя реакцию.

Когда он не отталкивает меня, я заползаю к нему на колени и обнимаю его, запуская пальцы в его короткие черные волосы. Моя нога уже почти зажила, и, хотя мне все еще больно, когда я так двигаюсь, это можно вытерпеть.