Шерше ля фам, или Возврату не подлежит! - [12]

Спустив босые ступни на чистые доски пола, прислушалась к себе. Вроде не мутит, не шатает. За ширмой нашла кувшин для умывания и ночной горшок с крышкой.

Комната, куда меня поселили, была довольно уютной. Единственное окно скрывала вышитая шторка, а на подоконнике стояла красная герань. Да-да, самая настоящая герань! Кроме кровати около окна и ширмы, за которой я уже побывала, еще в комнатушке уместились стол, стул и большой сундук.

Я заползла на кровать и подтянулась к окну. Выглянула. Меня тут же атаковали вороны.

— Что ж вам не спится-то? — посетовала я, вляпываясь в то, что считается знаком небес и предвещает богатство. Еле чужим передником, брошенным на спинке стула, отмахалась.

Итак, что мы имеем? Первый этаж, розовые кусты на клумбах и вьющиеся плети клематисов и ампельных роз с кистями бутонов на решетках и арочных перголах.

Аккуратные, посыпанные гравием дорожки. Парадный вход справа от моего окна, метрах в пятнадцати, к нему ведет широкая тисовая аллея, заканчивающаяся круглой площадью с фонтаном.

Фонтан — типичный писающий мальчик с рыбкой в два раза больше его — стоит посреди клумбы и орошает цветочки сверкающей на солнце струей.

Аллея со вкусом украшена рабатками[3] и типичными английскими миксбордерами.[4] Сейчас вдоль дороги вовсю цветут тюльпаны, ирисы различных оттенков — от белоснежного до темно-лилового, гусиный лук и пролески, анютины глазки и бегонии, а в дальних рядах темнеют полосы юкки с острыми и узкими, словно кинжалы, перьями листьев. Об остальных цветах я могу сказать только одно — красивые, ибо названий не знаю. Но садовник у барона молодец.

Тем временем птички меня достали основательно, мельтеша перед лицом и не давая разглядеть окружающий мир. Я плюнула и снова улеглась в кровать, захлопнув створки.

Через час во дворе поднялся шум и гам. Кони, кареты, люди с факелами…

Я снова высунулась в окно, с интересом рассматривая местных обитателей. Из карет выбрались старички в разноцветных мантиях. В их одежде преобладал синий, но встречался черный и даже красный цвета. Дедульки разбились по парам и, ругаясь и бурно жестикулируя, направились к дому.

И шли бы себе спокойно дальше, но тут коней снова осияла неземная любовь, и животные пошли меня любить! В сбруе. С каретами и повозками. В итоге создалась дорожная пробка приличных размеров.

— Хоть что-то привычное! — пробормотала я, поспешно маскируясь занавеской.

Среди приезжих выделялись двое: крепкий мужчина в черном, с круглой бляхой на груди, и молодой высокий парень в белой рубашке и темном жилете. Они единственные приехали верхом.

Именно поэтому их кони оказались в первых рядах, направляющихся ко мне для тесного знакомства! Снаружи все так эмоционально разговаривали! Криком. Я откровенно порадовалась, что дети сейчас спят и не могут расширить свои лексические горизонты.

— Эти баре небось под окнами конский возбудитель вырастили! — в сердцах выдал кто-то из конюхов. И все с ним дружно согласились.

— Приятно познакомиться, Саша! — обиделась я за себя, прячась за занавеской от ласковых и добрых «Мичуриных».

Наконец багаж выгрузили, экипажи и повозки отогнали куда-то за дом и туда же отвели верховых лошадей. Через пять минут двор опустел, зато шумно стало в доме…

ГЛАВА 4

— Ой, шеф! А я вас вижу!

— Аналогично…

Мультфильм «Следствие ведут Колобки»

В дверь трижды постучали, и, не дожидаясь ответа, вошла одна из уже знакомых мне девушек. Приветливо улыбнувшись, без стеснения плюхнулась на кровать. Моя гостья была далеко не худышкой, кровать под ее весом сразу как-то съежилась и перекосилась. Я отодвинулась, не желая скатиться и быть придавленной.

— Видала? — спросила она, тыкая пальцем в окно. — Явились не запылились.

— Это кто приехал? — прошептала я, изнывая от любопытства.

— Да магики это. Уже неделю кажинный день ездят в горы и кого-то там будят. Далась им эта магия! Жили мы без нее двести лет — и еще столько же проживем! Тебя как, кстати, звать? — спросила барышня.

— Александра. Можно Саша или Алекс, — представилась, скромно предоставляя ей сделать выбор самой.

— Ишь ты! — восхитилась девушка. — Красивое имя. В наших краях такого и не услышишь. А я — Милка.

— Очень приятно, — промямлила я.

— Да ладно, — застеснялась служанка, заливаясь краской. — Ты такая несчастная, что мне так и хочется чтой-то для тя сделать! Можа, тебе тогда полегчает?

— Спасибо, — обрадовалась я. Осторожно спросила: — А ты не можешь мне зеркало принести?

— Конечно! — расщедрилась Милка. — Через месяц принесу. Как раз ужо можна глядеться будет.

— Все так плохо? — На глаза навернулись непрошеные слезы.

— Ну-у… — замялась та.

Так, мне все ясно и без зеркала. Да уж, можно прямо признаться — цвету я сейчас знатно! Синяки по всему телу. Царапины в ассортименте. Все, что можно, — отбито; что нельзя — отморожено; а что совсем нельзя — утоплено.

Не зря, не зря все окружающие, имевшие радость меня лицезреть, настойчиво интересовались у доктора — выживу ли я. Кстати, надо отдать должное доктору — тот оптимист. И профессионал. Хотя… наверняка столько трупов в своей жизни навидался, что еще один в моем лице ему просто за счастье пощупать — ведь в отличие от холодных мертвецов я пока еще труп с подогревом.