Шерлок Холмс в России - [63]
— Под овин, сударик ты мой, под овин…
Он, не переставая, пыхал трубкой, тугой кисет пустел, и комната тонула в дыму, как в синем тумане. Не торопясь, вытряхнул все на стол из принесенного Алехиным мешка.
— Э-эх, добра-то что. Все ли, нет ли? Папаша, а?
— Чего-с? — у Анисима Федотыча рябило в глазах, и кончики ушей горели, в голове чехарда, он ничего не мог понять, только шептал: «Вот так дьявол!»
— Да, — раздумчиво говорил между тем Пузиков. — Тут не хватает двух веществ: перекидной ручки — это той самой, ты над ней пыхтел, Чесноков, в кузнице, когда мы пришли… А кроме того, двух медных болтов и шайб с гайками. Они тоже у тебя, товарищ Чесноков… Ну, пойдемте.
— Ей-богу, нет! Рази меня гром! Отсохни борода! Да чтобы утробу мою червь сосал!.. Знать не знаю!
Пузиков очень внимательно перебирал вещи в двух сундуках кузнеца. Кузнец трясся так, что дрожала вся изба.
— Эка у тебя добра-то сколько, — покойно говорил Пузиков. — А? Вот буржуй… Ну, это, между прочим, ничего. Похвально. Нищий завсегда нищим будет. Грош ему и цена. А ты, видать, человек хозяйственный.
Жирная баба стояла у скамейки, как огромное изваяние; она обхватила ручищами жирную грудь и охала басом.
— Чего ты охаешь? Грыжа, что ли, у тебя? — сказал Пузиков.
— Да как же мне не охать-то… Ох!..
— «Ох, ох…» Экая ты трупёрда, деревенщина… А еще такая полная мадам. Стыдись! «Ох, ох…» Вот тебе и «ох»… Вот видишь, какая рукавица-то? Знатная рукавичка. При царе три целковых стоила. Кожа-то — прямо бархат… а ты — «ох…».
— Никаких болтов у меня, товарищ, господин сыщик, нету. Сами изволили усмотреть… — словно по камням, впереверт, вперекувыр сказал своим голосом кузнец.
— Что? — фукнул Пузиков из трубки в самый нос ему. — И болтов нету, и рукавички другой нету. Болты — черт с ними, не в болтах факт, болтов у тебя и быть не может никаких. А вот рукавичку мне подай.
— Потерявши рукавичка. Выпивши, из города вез… По… потерявши.
— Ты потерял, а я нашел… Сколько даешь?
— Шу… шутить изволите.
— А это что? Она? — И Пузиков вынул из портфеля другую рукавицу. — А нашел я ее у мельника в избе.
Баба охнула и шлепнулась задом на скамейку.
— И знаешь, товарищ Чесноков, когда? На другой день, как вы его ограбили. А ежели не веришь, дак в обеих рукавицах в середке Мельникова мета есть. Тебе и невдомек. Ну-ка, понятые, рассмотрите.
Кузнец упал на колени.
— Наш грех, наш грех… Не губи, ради Христа.
Бодро вошел Степан, взглянул — и руки у него сразу опустились.
— Что, револьверчик притащил? Молодчина, Степа. Давай сюда. Вот и все, кажись. — Иван Пузиков обвел компанию торжествующим, улыбчивым, но все же крепким взглядом. — Ну, вот, ребята, мы тихо, смирно, не торопясь, разыграли, как в кинематографе, не хуже, чем в «Собаке Баскервилей». Товарищи милицейские, этих трех гусей арестовать! А придет Фомка Чесноков, и его, злодея, в ту же дыру.
Все стояли бледные и тряслись. Больше всех — и неизвестно почему — волновался Анисим Федотыч.
Пузиков, заложив руки в карманы, произносил поучительную речь:
— Есть такой заграничный сыщик, Шерлок Холмс. Он хотя и спец считается, но, будучи по службе у буржуазной власти, хватает без разбору всех мазуриков. Я же, Иван Пузиков, сыщик российский и, кроме того, — сын своего народа. Поэтому передайте мужикам, что ваша деревня наполовину воры. Этого ни в каком специальном случае я не потерплю! Далее, по порядку, участь Чесноковых — тюрьма! Хотя они, допустим, и обокрали мельника, который богатей, однако за них, товарищи, безвинно арестован мужик из бедноты. Второй пункт предложенья: Степан Рябинин, как возвративший револьвер по своему инициативу, освобождается из-под ареста. Можешь идти, Степан! Что же коснувшись Михаила Кутькина, то я ничего, товарищи, сделать не могу. Ты, Миша, сам посуди: украл ты государственный механизм от молотилки, то есть достояние республики. Это называется — позор! Укради ты не только механизм, а, скажем, всю молотилку у какого-нибудь кулака-контрреволюционера — совсем десятая статья. И я, может статься, во время обыска все рыло бы себе своротил об эту самую молотилку, а сделал бы вид, что не нашел. Потому что уравнение имущества социализм не возбраняет. Азбука коммунизма гласит прямо. Ты же, как сказано, украл достояние республики, да еще перед самой страдной порой, а ведь эта самая молотилка предназначалась обслужить целых три деревни. И нет тебе даже оправдания, что ты несознательный элемент, что-что, а это ты, как хозяин и мужик самосильный, должен был сообразить. До свиданья, Миша!
Угроза надувалась у Анисима Федотыча заслуженным чаем и ела пироги.
Анисим Федотыч волновался. От пылающих ушей загорелись щеки, и воловья шея налилась кровью, а глаза — как у попавшей в капкан лисы.
«Все, дьявол, знает. Пожалуй, знает и про сено».
— Товарищ Пузиков, — начал он, ероша курчавые черные, с синью, волосы — За такое ваше самоотверженное старание я своею властью обязан вас вознаградить, не щадя средств. Что бы вы с товарищем пожелали?
— Что бы пожелали? — Пузиков откромсал долю пирога. — Я бы пожелал вас, папаша, арестовать.
— Ха-ха-ха, — обомлев, захохотал, словно залаял, Анисим Федотыч. — За что?
Как отметить новогодние праздники так, чтобы потом весь год вспоминать о них с улыбкой? В этой книге вы точно найдёте пару-тройку превосходных идей! Например, как с помощью бутылки газировки победить в необычном состязании, или как сделать своими руками такой подарок маме, которому ужаснётся обрадуется вся семья, включая кота, или как занять первое место на конкурсе карнавальных костюмов. Эти и другие весёлые новогодние истории рассказали классики и современники — писатели Аркадий Аверченко, Михаил Зощенко, Н.
Аркадий Аверченко – «король смеха», как называли его современники, – обладал удивительной способностью воссоздавать абсурдность жизни российского обывателя, с легкостью изобретая остроумные сюжеты и создавая массу смешных положений, диалогов и импровизаций. Юмор Аверченко способен вызвать улыбку на устах даже самого серьезного читателя.В книгу вошли рассказы, относящиеся к разным периодам творчества писателя, цикл «О маленьких – для больших», повесть «Экспедиция в Западную Европу сатириконцев…», а также его последнее произведение – роман «Шутка мецената».
Из сборника «О хороших, в сущности, людях!», Петербург, 1914 год.
Жанр святочных рассказов был популярен в разных странах и во все времена. В России, например, даже в советские годы, во время гонений на Церковь, этот жанр продолжал жить. Трансформировавшись в «новогоднюю сказку», перейдя из книги в кино, он сохранял свою притягательность для взрослых и детей. В сборнике вы найдёте самые разные святочные рассказы — старинные и современные, созданные как российскими, так и зарубежными авторами… Но все их объединяет вера в то, что Христос рождающийся приносит в мир Свет, радость, чудо…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Среди мистификаций, созданных русской литературой XX века, «Всеобщая история, обработанная „Сатириконом“» (1910) по сей день занимает уникальное и никем не оспариваемое место: перед нами не просто исполинский капустник длиной во всю человеческую историю, а еще и почти единственный у нас образец черного юмора — особенно черного, если вспомнить, какое у этой «Истории» (и просто истории) в XX веке было продолжение. Книга, созданная великими сатириками своего времени — Тэффи, Аверченко, Дымовым и О. Л. д'Ором, — не переиздавалась три четверти века, а теперь изучается в начальной школе на уроках внеклассного чтения.
Robert van Gulik THE CHINESE MAZE MURDERS Никогда раньше судье Ди не приходилось сталкиваться одновременно с таким количеством головоломок: тут и запутанное дело о наследстве, тайна которого скрыта в обычном с виду пейзаже, и загадочное убийство, совершенное в запертой комнате, и парковый лабиринт, тайну которого надо разгадать, чтобы спасти от смерти двух сестер. Дизайнер обложки Александр Андрейчук. Художник Екатерина Скворцова.
Гарри Кемельман В пятницу раввин встал поздно Изд-во "СОВА" Тель-Авив Harry Kemelman Friday the Rabbi Slept Late Перевел с английского: Моше Ледер © 1964 by Harry Kemelman © русского перевода – Изд-во "СОВА", Тель-Авив Published by agreement with Scott Meredith Literary Agency, Inc. 580 Fifth Avenue, New York, N. Y. 10.
Лилиан и Дэн любят друг друга, но свадьбе мешает неравенство их положения: она – наследница миллионного состояния, он – простой авиатор. Все меняет трагедия: отец Лилиан гибнет от руки зловещей банды, оставляющей на месте преступлений знак – запах редких духов и искусственную муху. Поклявшись разоблачить преступников, Дэн пускается по следу тайного общества, даже не представляя, насколько могуч и коварен враг…
Два близких друга по службе на флоте, окончив МГИМО, после ряда лет работы в разных странах за рубежом, оказались наконец рядом в Австралии. Туда они приехали на работу с семьями в советское посольство, были рады быть вместе. Работа у них ладилась, были планы, мечты и надежды. Однако в один субботний вечер старший из друзей по возрасту неожиданно покончил с собой практически на глазах у отдыхающего коллектива. Друг его, потрясённый событием, делал максимум для того, чтобы узнать причину. В реальностях той жизни ни ему, ни официальным властям сделать этого не удалось.
Этот фанфик вызывает у меня когнитивный диссонанс. Я прекрасно понимаю, что у такого человека, как Шерлок Холмс априори не может быть женщины, даже просто для секса. Но в другой стороны я все же девушка, которая просто обожает умных социопатичных мужчин. Так что этот фик вроде как совмещает невозможное. Я стараюсь сделать все так, как могло было быть. Без флаффа, мимими и нормальной романтики. Идеальная пара строится из того, кто любит и того, кто позволяет себя любить. Шерлок — тот, кто позволяет себя любить.
Глубокий философский смысл был заложен в эту книгу. Понять его могут только немногие… Тебя захватит с первых строк, а после прочтения останется океан почвы для размышлений. Проведи 30 минут своей жизни с пользой и окунись в этот мир слов. Помни, ни одна минута чтения этой книги не будет потрачена впустую. Запутанный сюжет, нелинейное повествование и продуманные персонажи введут тебя в шок. Не отказывайся от такой возможности.
В антологии впервые собрана русская шерлокиана, опубликованная в период с начала XX в. и до Второй мировой войны. В это масштабное по полноте и широте охвата издание включены вольные продолжения и пастиши, пародии и юмористические рассказы, истории о приключениях Шерлока Холмса в городах и весях Российской империи и Советского Союза и статьи критиков и интерпретаторов. Многие произведения переиздаются впервые.
Отмычки и револьверы, парики и внушительные кулаки, нюх и упорство гончей и интуиция настоящего сыщика: по следу преступников идут знаменитый американский детектив Джон Вильсон и его неустрашимый брат Фред.Некоторые приключения Джона Вильсона основаны на нашумевших расследованиях, вошедших в анналы криминалистики, а его прототипом стал Джон Вильсон Мюррей, самый известный канадский детектив конца XIX-начала ХХ века.Во втором издании исправлены некоторые недочеты первого; полностью печатается выпуск «Тайна водяной мельницы», ранее приводившийся с сокращениями.
Книга включает весь цикл рассказов о приключениях Шерлока Холмса и доктора Уотсона в Сибири, написанных популярным дореволюционным автором русской «шерлокианы» П. Орловцем. Особый колорит этим рассказам придает сибирская экзотика — золотые прииски, мрачные таежные дебри, зверства беглых каторжников, пьяные загулы взяточников и казнокрадов… Все это было не понаслышке знакомо автору, пересекавшему Сибирь по дороге на фронт русско-японской войны. Публикация «Похождений Шерлока Холмса в Сибири» в серии «Новая шерлокиана» завершает издание всех доступных нам шерлокианских произведений П.
Впервые на русском языке — полный перевод классики детективного жанра, книги М. Ф. Шила «Князь Залесский».Залесский, этот «самый декадентский» литературный детектив, «Шерлок Холмс в доме Эшера», которым восхищался Х. Л. Борхес, проводит свои дни в полуразрушенном аббатстве, в комнате, наполненной реликвиями ушедших веков.Не покидая кушетки, в дурманящем дыму, Залесский — достойный соперник Холмса и Огюста Дюпена — раскрывает таинственные преступления, опираясь на свой громадный интеллект и энциклопедические познания.Но Залесский не просто сыщик-любитель, занятый игрой ума: романтический русский князь, изгнанник и эстет воплощает художника-декадента, каким видел его один из самых заметных авторов викторианской декадентской и фантастической прозы.