Шерлок Холмс. Новые заметки доктора Ватсона - [74]

Наша клиентка сидела, прислонившись к спинке дивана. Я предложил ей бокал хереса, и она согласилась, взяла маленький бокал в свою маленькую грациозную ручку. Я видел, как она раскрыла свою сумочку, достала носовой платок, коснулась им своих бровей, уголка рта, крошечного милого ротика. Я подумал, как было бы приятно прижаться своими губами к этим крошечным сладким губам нашей гостьи, какие эти губы на вкус, был бы у них вкус хереса! Но она сделала маленький глоток хереса и поставила бокал на стол рядом с диваном и спросила: мистер Шерлок Холмс, вы поможете мне? А Холмс сказал: мадам, вы можете свободно говорить в присутствии моего коллеги доктора Ватсона, я доверяю ему во всем, он моя сильная правая рука и личный секретарь, если только пуля из джезаила в его запястье не досаждает ему настолько, что он не может держать ручку, не так ли, Ватсон, старина?

Я сказал: Холмс, все так. С тех пор как в Майванде, где стрелки Пятого полка Нортумберленда столкнулись с жестокостью афганских воинов, и я как офицер медицинской службы, который не должен был принимать участия в боевых действиях, и, по общему мнению, огражден от вражеского огня, варвар навел на меня свою длинную винтовку Снайдер, несмотря на то, что я стоял над раненым со скальпелем в руке, и не колеблясь выстрелил прямо в меня, я буквально увидел, как клубок дыма вырвался из ствола винтовки и вылетела пуля 577-го калибра, как она летела ко мне через разреженный афганский воздух, и почувствовал ее треск в моем плече, а может, это была моя нога, я почувствовал, как медленно наклоняюсь, извиваюсь, стекаю и падаю на утрамбованную, высушенную солнцем азиатскую землю. Ватсон, сказал Холмс, вы в порядке? И я проснулся в госпитале в Пешаваре, пристально глядя в глаза красивой молоденькой медсестре, положившей свою холодную маленькую руку на мой горячий лоб. Ватсон, сказал Холмс, не могли бы вы взять свою записную книжку и то, чем вы будете писать, старина, чтобы записать информацию, которую предоставит наша клиентка, я думаю, это дело достойно вашего внимания.

Передал ли он это дело мне или Холмс просто просил меня поработать личным секретарем, чтобы он или я позже могли просмотреть мои записи? Но какая разница, ведь работать вместе с самым мудрым человеком — это большая честь для такого непритязательного человека, как доктор Джон X. Ватсон, выпускник Лондонского университета 1878 года нашей эры, бывший хирург на службе Королевской империи. Женщина плакала, она держала носовой платок, который вытащила из своей сумочки, и сейчас поднесла изящно, изящно, изящно, изящно, изящно, изящно, изящно к своим глазам, из которых струились обильные ручьи крошечных слезинок, в которых, как сквозь призму, отражался свет, нежный свет газовой лампы, освещающей наши комнаты на Бейкер-стрит. Ах, как может кто-нибудь, Ватсон, говорю я, старина, если ты не против, в самом деле, сказал Холмс. И я достал свою записную книжку в переплете из марокканской кожи с тончайшими пергаментными листочками и изящную позолоченную ручку, положил себе на колено, раздробленное пулей Джезаила. Я держал ручку над записной книжкой и внимательно смотрел на мудрейшего и лучшего из людей и на нашу клиентку с ее крошечными красивыми ручками и слезинками, сверкающими на концах ее изящно изогнутых ресниц. И я слушал ее рассказ и делал записи. Ее бросили, она вышла замуж по любви, не из-за денег, и ее муж добрый, но неопрятный и непредсказуемый, ушел от нее, а она сказала, что хочет, чтобы он вернулся. У нее нет желания мстить, потому что она искренне любит его и верит, что он искренне любит ее, но уверена, что он увлекся более тонкой талией или более изящной ножкой, и теперь все оставшиеся дни она останется ни старой девой, ни женой, ни вдовой, а в таком несчастном порочном неопределенном положении. О, мистер Холмс, я знаю, вы сможете найти моего мужа, мне известна ваша репутация, я слышала о вашей работе, о чудесных отчетах, которые написал доктор Ватсон и которые были опубликованы в журнале «Стренд», и я знаю, вам стоит только протянуть свою руку и вы найдете мне моего мужа, пусть он вернется ко мне, и я буду ждать его с надеждой на счастье в этой смертной жизни, мистер Холмс? Но как мне оплатить ваши услуги, если бы только у меня было достаточно центов, чтобы нанять вас.

Одурманенный наркотиками и самый занятый из людей погладил ее по руке и попросил не переживать, он возьмется за ее дело, он найдет ее мужа, он вернет ей невежу, хотя тот и не достоин ее благосклонности и хорошего отношения. А ей не стоит бояться, что у нее недостаточно денег оплатить его работу, потому что у него, конечно же, есть другие дела, более прибыльные и значимые, чем это, но заслуживающие ни большего, ни меньшего интереса и внимания с его стороны, и что она может идти домой, где прежде у нее было семейное счастье, длившееся очень долго, и Холмс все сделает, как она хочет. И она поверила ему и поднялась, и он проводил ее на улицу. Я наблюдал из окна, как он посадил ее во второй или третий экипаж, подъехавший к тротуару, может быть, четвертый или пятый, прикоснулся к своей шляпе, приказал извозчику беречь его драгоценный груз, а поворачиваясь, я клянусь, Холмс подмигнул мне сквозь промозглый туман и свет фонарей и вернулся в нашу обитель.