Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона - [73]

Любой профессионал на моем месте, услышав сон учителя, небрежно отмахнулся бы от подобной фантасмагории, мол, стоит ли тут и порох тратить.

И я бы мог отмахнуться. Но безоглядно тратить порох в охоте за тайной и есть моя настоящая профессия, а в этом деле я сразу учуял таинственного зверя в таинственных дебрях и приготовился истратить на него весь свой порох.

Глава девятая Элементарно Ватсон

Вскоре после славного завершения дела и после решительной отповеди Лестрейда, когда Холмс благодушно почивал на лаврах, а его многострадальная нога также благодушествовала на ковровой подушке, я решил воспользоваться случаем.

— Послушайте, Холмс, у меня к вам просьба: во время расследования вы мне мало что объясняли и это понятно. Так ответьте теперь на мои недоумения. Не для себя только прошу, но, смею думать, и для истории.

Холмс хмыкнул, приосанился, насколько позволяла лежащая на подушке нога, и отвечал в своей обыкновенной полушутливой полунадменной манере:

— Мне не интересно лично вам, Ватсон, открывать мою «кухню», все равно скажете свое любимое: «Ах, как все просто!», но ради старушки истории я готов на любые жертвы. Мы все у нее в долгу. Задавайте же ваши вопросы, дорогой друг — отвечу на все!

Я радостно потер руки:

— Расскажите про перстень! Ведь это, кажется, самая неоспоримая улика.

— О, это целая история, и для полноты картины требуется рассказать ее со всеми подробностями и в лицах.

— Чего же лучше, Холмс!

— Тогда слушайте. Наутро, после приключения у пропасти, пока вы, мой дорогой, сладко почивали в «Зеленой овце», я не поленился спуститься в долину и поговорить со стариной Айком тет-а-тет, так как еще в трактире понял, что знает он больше, чем говорит. Старик, похоже, не удивился моему интересу, говорил охотно и уже не озирался по сторонам, ведь свидетелей здесь не было, а если бы таковые и объявились, видны были бы уже за милю. Мы сидели на краю долины, на поваленной сосне, вокруг мирно паслись козы, рядом лениво, помахивая хвостом, прогуливалась флегматичная дворняга по прозвищу Булет[22]. Если бы пули летали с такой скоростью, с какой передвигалась эта, их легко можно было бы ловить руками, притом без малейшего риска обжечься. Заговорил пастух без всякого предисловия, как будто вчерашний наш разговор и не прерывался:

— Скажу вам, мистер, а вы послушайте старика Айка, я слышал крик.

— Крик?

— Да, страшный крик.

— ?!

— Да-да, а потом и эхо! Страшное эхо страшного крика, — прошептал он, вытаращив глаза, будто только этим и мог доказать свою правдивость.

— А откуда он доносился?

— Откуда же еще, из пропасти, вестимо. Ночью я у костерка, а козочки в пещерке ночуют, так их сторожить способней. Как услышал я крик, екнуло во мне сердчишко, я — молиться. Луна была самая что ни на есть яркая, и при желании можно было бы что и увидеть, да только желания такого у меня не было! А потом вдруг — эхо, да еще, пожалуй, пострашнее того крика. Не иначе дьяволы кого-то в ад потащили. Кабы и нас, грешных, не сцапали за кумпанию. А вой тот нечеловеческий продолжался почти до утра. Ровно из-под земли приглушенный, но слышимый и оттого особенно жуткий. И верьте не верьте, такого страха я отродясь не терпел.

Вдруг старик забегал глазами и, будто предупреждая мои дальнейшие расспросы, торопливо сказал:

— Нет-нет, больше мне прибавить нечего.

Я вытащил крону и подбросил ее на ладони. Глаза пастуха блеснули, но он, быстро отведя их от соблазна, уставился в землю. Я молча закурил.

— Понимаете, сэр, есть вещи подороже денег, — сказал он назидательно.

— Это что же?

— Покой и свобода!

— Согласен. Но ни на вашу свободу, дружище, ни на ваш покой я не посягаю.

— Вы, может, и нет, а те, кто придут после вас…

— А кто придет после меня?

— Те, кто будут его искать. Может, родня, а может, молодцы из Ярда, почем мне знать? Но они душу из меня вытрясут — это я знаю точно, и ваши денюжки тогда мне не помогут. — Но, подумав, крону он все же взял.

Я достал соверен и предложил:

— Давайте договоримся так: вы мне скажете все начистоту, а если у вас возникнут какие-либо трудности с полицией, вот вам моя визитная карточка, но с одним условием: про то, что я был здесь, никому не болтать. Никому! Ну как?

— Это, без сомнения, джентльменское предложение, и его нельзя не оценить, — опасливо пробормотал старина Айк, беря соверен, достал из-за пазухи очки и, потерев их о дырявый свитер, принялся по слогам читать мою визитку. — Шер-лок Хо-л-мс???!!! — взвизгнул он и уставился на меня во все глаза.

Я улыбнулся и кивнул.

— Да неужто правда?! В наших-то краях? — Он ударил себя по коленям и присел.

— Истинная правда.

— А тот, значит… смешливый… рыжеусый… не враг бутылки… сочинитель доктор Ватсон???!!!

Я вторично кивнул. Он развеселился, как мальчишка.

— Так вы про нас слышали? — подивился я.

— Слышали? Про вас-то? Ха! Да про вас у нас только глухие старухи не слышали да грудные младенцы. Наш Бобби кажный раз гоняет на велисопеде на станцию за приложением к «Таймсу», где Баскервилья ваша пропечатаная, и читает нам вслух. Да мы чуть не наизусть знаем про все ваши случаи и таинственные истории и все их в папочку складаем. И про пестру ленту историю жуткую, и про нарисованных человечков, и про Месгрейвов подвальчик, и про Наполеоновы головы, и про отчаянную велисопедисточку, и про таинственны зернышки, и про гнусного Мильвертона, и про инженеров отчекрыженный палец, и про подлеца-москательщика, и про сиренову сторожку удивительную и прочая… и прочая…