Шерлок Холмс и гринбрайерский призрак - [8]

Охранники толкнули его, усадив на место, а Холмс повернулся к нам с Престоном.

— Вы не находите интересной его фразу о том, что мы никогда не сможем «доказать», что он сделал это? Как вам кажется, это призыв невинного человека или вызов виновного?

И хотя он произнес он это вполголоса, но достаточно громко для того, чтобы быть услышанным каждым в этом небольшом, переполненном народом зале.

Часть девятая

Эта речь положила конец гринбрайерскому делу, а мы с Холмсом вскоре после этого покинули Западную Вирджинию и Америку. Эразмус Стриблинг Траут Шу был признан виновным судом присяжных, который вынес свой вердикт с поразительной быстротой. Судья с яростью и отвращением в глазах приговорил Шу к пожизненному заключению в тюрьме в Маундсвилле, где Шу и умер после трехгодичной болезни, которую врачи так и не смогли диагностировать. После его смерти мистер Престон прислал Холмсу заметку из люьисбургской газеты, в которой репортер пересказал слух, что Шу жаловался на ночную встречу с призраком, после которой он не мог спать. Его здоровье постепенно ухудшалось, и после смерти его похоронили в безымянной могиле тюремного кладбища. Насколько я знаю, никто не принимал участия в похоронах и не оплакивал его кончину.

Но прежде, еще до того, как мы покинули Льюисбург, в разговоре за поздним ужином в отеле, я сказал:

— В это деле остался один вопрос, который смущает меня, Холмс.

— Один вопрос? Какой же?

— Почему мистер Гримби решил спросить миссис Хистер об истории с привидением ее дочери? Сдается мне, этот случай не из тех, которые стоит рассказывать, особенно здесь, в Льюисбурге. Безусловно, ни она, ни мистер Престон ни с кем не делились этой информацией.

Прежде чем ответить, Холмс съел кусок жареной утки и запил его вином.

— Не все ли равно, как он узнал? Может быть, он тоже узнал об этом от призрака.

Я открыл было рот, чтобы ответить, что это, безусловно, было не все равно, когда странная мысль заставила меня умолкнуть в изумлении. Я осуждающе уставился на Холмса и с грохотом швырнул на стол нож с вилкой.

— Если бы кто-то из мира живых как-то намекнул на эту историю, то это было бы преступление! Чудовищный риск! Что, если она на самом деле была не в себе?

— Мы ни разу не видели, чтобы миссис Хистер утратила самоконтроль, — отметил он спокойно. — Скорее наоборот.

— Что, если присяжные не поверили бы ей? Что, если бы Гримби не дал бы ей выступить перед судом? Что, если бы…

Холмс прервал меня.

— А что, если справедливость иногда более важна, чем закон, Ватсон?

И сделал глоток вина.

Я попытался возразить, но вдруг холодный ветер, казалось, пронесся по комнате, заставив шторы взметнуться, а пламя свечей мелко задрожать. И в этот момент я ощутил, как вспыхнувшие во мне гнев и возмущение покидают меня. Холмс отрезал еще кусочек утки и съел его, в его сверкающих черных глазах блестел холодный смех. Я проследил за его взглядом и увидел, что он смотрит на шторы, наблюдая, как они опускаются на место, и внезапно холод, казалось, коснулся моей груди, будто ледяная рука мертвого ребенка сжала мое сердце. Несмотря на то, что днем было тепло, ночь была прохладной и горничная закрыла окно, опасаясь сквозняка. И сейчас шторы висели прямо, будто они никогда не двигались, да они и на самом деле не могли двигаться.

Когда я повернулся к Холмсу, он с легкой усмешкой смотрел на меня.

Был ли это ветер, который нашел лазейку в оконных рамах, или проскользнул сквозь невидимые трещины в стене? Или какие-то немые уста прошептали «спасибо» Холмсу на языке мертвых? Я никогда не доверю бумаге свои мысли по этому поводу.

Мы больше ни о чем не говорили в тот вечер, а утром уплыли в Англию, оставив далеко позади Гринбрайер и призраков Западной Вирджинии.