Шеридан - [77]

Миссис Фицгерберт колеблется, и это решает дело. Она безоговорочно верит всему, что он пишет ей, всем его обещаниям, всем его клятвам. Она больше не сомневается в искренности его любви. Он находит ответ на каждое ее возражение, соглашается на все ее условия, готов всем рисковать ради нее. И вот, наконец, не в силах больше противиться его мольбам и тронутая его преданностью, она капитулирует и дает обещание вернуться в Англию и стать его женой. И раз уж она сдается на милость победителя, она не станет искать компромиссов. После выполнения одного непременного условия, поставленного ее совестью и ее верой, она во всем полагается на честь мужчины, которому она отныне вверяет свою жизнь.

Ею движут бескорыстные побуждения. Возможно, она убедила себя в том, что должна принести себя в жертву ради его счастья. Возможно, она наивно поверила тому, что он не может без нее жить. Быть может, она сочла своим долгом избавить его от дурных советчиков и сделать его достойным того положения, которое когда-нибудь ему придется занять. Но самым правильным, по-видимому, будет самое простое объяснение. Она уступает, потому что любит его.

Распространяются слухи о предполагаемой женитьбе, и Фокс пишет принцу длинное и почтительное письмо, в котором предостерегает его от столь опасного шага. Эта женитьба была бы опасна для принца, опасна для миссис Фицгерберт, опасна для всей страны. (Фокс предпочел бы видеть миссис Фицгерберт в роли любовницы его высочества и с презрением отвергает всякую мысль о том, что она может стать невестой принца. Он вообще циничен в своем отношении к большинству женщин — за исключением своей будущей жены.) Принц отвечает ему запиской в несколько строк: «Не волнуйтесь, мой милый друг. Поверьте мне, скоро весь свет убедится в том, что недавно распущенные злонамеренные слухи не только не имеют, но и никогда не имели под собой никаких оснований». И больше в письме ни полслова об этой истории. Письмо это принц написал 11 декабря 1785 года, а через четыре дня обвенчался.

У миссис Фицгерберт была великолепная кожа. В шестьдесят она была у нее такой же нежной, как у шестилетней. С большой тактичностью скрывала миссис Фицгерберт от посторонних недостатки принца. Она, например, подсказывала ему: «Не пишите, дорогой, этому человеку — он небрежен и потеряет ваше письмо». Или же урезонивала его, когда он начинал говорить глупости: «Вы сегодня пьяны, дружок; прошу вас, попридержите язык».

Во время суда над Уорреном Хейстингсом миссис Фицгерберт, чья женственная красота достигла тогда полного своего расцвета, привлекала к себе больше внимания, чем королева или принцессы. Она была единственной женщиной, к которой Георг питал искреннюю привязанность. Больной, незадолго до смерти, он расспрашивал о ней и умер с ее портретом на шее.

Теперь, когда страсть его удовлетворена, принц снова с головой окупается в водоворот развлечений: приемы, маскарады, боксерские матчи, скачки и дружеские попойки следуют друг за другом бесконечной чередой. Он безоглядно тратит огромные суммы на переделку и украшение Карлтон-хауса. Он тратит 30 тысяч фунтов стерлингов на содержание собственной конюшни. К концу года долги принца составляют целых 160 тысяч фунтов. Он просит помощи у короля и поговаривает о том, что готов ради сокращения расходов жить инкогнито на Европейском континенте. Король отказывает ему в помощи и не отпускает его путешествовать. С каждым месяцем принц запутывается все больше. Он едва не соглашается принять пенсию от беспутного герцога Орлеанского на унизительных условиях, но Шеридан отговаривает его от этого шага. Тогда принц обращается к кабинету министров с просьбой провести через парламент постановление об ассигновании ему 250 тысяч фунтов стерлингов, рассчитывает большинство слуг, запирает часть помещений Карлтон-хауса, распродает с аукциона лошадей и экипажи. Он живет в чужих, одолженных ему домах, ездит в одолженных каретах, транжирит одолженные гинеи. В конце концов он отдает себя на милость палаты общин, и вот 20 апреля 1787 года мистер олдермен Ньюнхем официально уведомляет палату, что он намерен внести предложение, имеющее целью вызволить принца Уэльского из теперешних его запутанных и бедственных обстоятельств.

Когда начинается обсуждение этого вопроса, грубый и бесцеремонный барон Ролл, прослышавший о женитьбе принца, взрывает бомбу в рядах обеих партий, пригрозив расследованием с целью выяснения истины. Слово берет Шеридан: он торопится предотвратить публичное обсуждение слухов о женитьбе принца на католичке, ибо это может вызвать повторение гордоновских бунтов. Питт вынужден отступить. В тот же вечер Шеридан отправляется в гости в Карлтон-хаус, где смущенный хозяин разуверяет его: «Фу! Какая чушь! Смешно говорить!»

Тем временем Питт и друзья принца приходят к взаимному соглашению. Есть надежда, что король смягчится. Счастливый возлюбленный со смехом заверяет Фокса, что он не женился, а Шеридан посещает миссис Фицгерберт и сообщает ей, что парламент потребует некоторых разъяснений насчет характера ее отношений с принцем. Шеридан успокаивает ее: отрицание в самых общих выражениях удовлетворит как общественность, так и ораторов — мастеров по части уклончивых ответов.