Шеридан - [49]

Некоторое время спустя посмотреть «Школу злословия» пришел Камберленд со своими детьми. Отпрыскам Камберленда спектакль очень понравился, и они заливисто хохотали, а папаша непрестанно щипал их, громко приговаривая при этом: «Ну чему вы, детки, смеетесь? Перестаньте же смеяться, ангелы мои; здесь ведь не над чем смеяться. Да тихо вы, олухи!»

Узнав о завистливом поведении Камберленда, Шеридан сказал, что тот проявил черную неблагодарность, поскольку он, Шеридан, до конца прослушал трагедию Камберленда и смеялся до упаду от первого действия до последнего.

Старый ворчун Шеридан-отец тоже настроен критически: «Что бы ни говорили, я не нахожу в комедии Дика никаких достоинств. Ему достаточно было окунуть перо в свое собственное сердце, чтобы найти там готовые характеры Джозефа и Чарлза».

Итак, свергнутая с престола Талия была снова возведена на трон. Дик знает, что его зрители хотят развлечений, и он развлекает их поистине по-царски. Спектакль идет ежедневно при переполненном театре, и на какое-то время этот гвоздь сезона заставляет публику забыть даже об американской войне за независимость. В первом, уже начавшемся, сезоне «Школа злословия» успевает пройти двадцать раз, а во втором выдерживает шестьдесят пять представлений. Она продолжает регулярно идти три раза в неделю, потеснив новые спектакли. Пьеса приносит примерно 15 тысяч фунтов стерлингов дохода. С таким же успехом она идет и в провинции. В Бате она производит фурор; Шеридан специально приезжает туда, чтобы руководить репетициями. Вскоре она, перебравшись через Атлантику, делается любимой пьесой Джорджа Вашингтона. «Школа злословия» становится пьесой-образцом, эталоном для измерения достоинств других комедий.

В ночь после премьеры Шеридан появляется на улице вдребезги пьяным, и его едва не забирает ночной караул.

Конгрив в своих пьесах занимает позицию стороннего наблюдателя, который с видом знатока созерцает свои творения. Это интеллектуальный Петроний; его остроумие холодно как лед. Шеридан же никогда не держит своих персонажей на расстоянии; он смеется над ними и вместе с ними. Далее, тогда как Конгрив не знает погрешностей, Шеридан ошибается, но его просчеты лишь усиливают драматический эффект. По сравнению с маститым драматургом эпохи Реставрации Шеридан сердечен и дружелюбен, однако по сравнению с Голдсмитом он холоден.

По мнению одного исследователя, Шеридан, создавая «Школу злословия», совершил экскурс в драматургию эпохи Реставрации с намерением написать высокую комедию нравов в неореставрационном духе. Что представляет собой основной конфликт, приводящий в движение мир комедии эпохи Реставрации? Это борьба между социальной элитой и выскочками, между людьми благородного и низкого происхождения.

В «Школе злословия» находит выражение этот конфликт класса выскочек и избранного общества. Мотив злословия, пожалуй, неизбежен в комедии из жизни высшего света. Ведь злословие, клевета и интриги — это одна из специализированных функций класса бездельников: «...в словечке каждом — гибель репутаций», как писал А. Поп. Тому, кто лишен возможности собственным трудом зарабатывать себе на жизнь, остается чрезвычайно мало занятий, притом весьма однообразных, которыми он мог бы заполнить свои дни, если не считать карьеристской борьбы за еще более высокое место в обществе да погони за любовными приключениями.

Однако тема злословия не имеет никакого отношения к сюжетной линии Тизлов, в основе которой лежит семейный конфликт. Тщеславие, а вовсе не злословие сбивает с пути истины леди Тизл — в прошлом провинциальную барышню, которой совсем вскружили голову городские моды и наряды. Группа персонажей, занимающихся злословием, служит всего лишь обрамлением и не вполне прочно связана с основным действием. Дело в том, что Шеридан набросал вчерне две пьесы («Клеветники» и «Чета Тизл»), а потом кое-как сколотил их вместе.

Сюжетная линия злословия и сюжетная линия Тизлов так и не приходят к финальному единению.

Шеридан отбрасывает прочь типичное для комедии эпохи Реставрации надуманное представление, будто любовь и брак несовместимы. Любовная история Чарлза Сэрфеса и Марии представляет собой решительный разрыв с традицией. Чарлз — подумать только! — намерен жениться на Марии, а не соблазнить ее. Даже Джозеф безупречен в этом отношении.

Примечательно, что Шеридан освободил свою пьесу от традиционной грубости и резкости: ее диалог не содержит непристойностей и по ходу действия никому не причиняется зло. Драматург видел свою задачу просто-напросто в том, чтобы превратить комедию нравов в средство для выражения дидактических идей в духе Аддисона. Он намеренно предпринял попытку уловить самый тон комедии предыдущего века. И Шеридану действительно удалось восстановить в своей пьесе остроумие, живость и блеск английской комедии эпохи ее расцвета.

Несмотря на триумфальный успех «Школы злословия», будущее театра Друри-Лейн все-таки оставалось весьма неопределенным. Поначалу Гаррик был настроен оптимистически. Некий критик, обращаясь к нему, заметил: «Одна пьеса погоды не делает, и с течением времени «Школа злословия» будет приносить театру все меньше дохода. Вам, сударь, я прямо скажу, что Атлас, державший театр на своих плечах, покинул свой пост». «Разве? — ответил Гаррик. — Что ж, если это действительно так, то он нашел нового Геракла, который заменил его на этом посту».