Шепоты старой усадьбы - [74]

Я хотела позвонить Борису, но подумала, что, когда из засады выпрыгнут Смирнов и Ткаченко, мне как-то это придется объяснять, они же вроде как ушли. Поэтому я по привычке вооружилась ножницами, вернулась к двери и открыла второй замок.

С улицы ударило прохладой. Это было неожиданно, за последние две недели я привыкла к жаре, в принципе, редко встречающейся в июне последние годы. Я боялась поворачиваться к нему спиной, поэтому дверь пришлось просто прикрыть.

— Давай, ты сможешь, — шепнула я себе и пошла догонять человека в плаще, который медленно плыл в сторону ворот.

Выходит, шутка Андрея про то, что мне придется ловить злоумышленника самостоятельно, не была такой уж шуткой и зря я хихикала. Вот она я, с пылкой жаждой борьбы в груди и ножницами в поднятой для удара руке, в два прыжка, как пантера, догоняю уходящего «призрака».

— Стойте! — крикнула я наконец, когда плечо человека было уже настолько близко, что я реально могла вонзить в него свое металлическое оружие.

За секунду до того, как ночной гость обернулся, я подумала, что человек оказался ниже, чем я думала, и, соответственно, не может быть Пунцовым. Затем я увидела лицо Алины.

— Так это ты? — воскликнула я.

— Что? — Он смотрела на меня своими заплаканными глазами, в которых плескалось непонимание.

Услышав топот ног, я глянула направо: ко мне на всех парах неслась подмога из тайного укрытия. Это меня воодушевило, и я схватила Алину за руку, чтобы не дать ей уйти.

— Как ты проникаешь на территорию? — приступила я к допросу. — Что ты ищешь в стенах здания?

— Что? — она испуганно заморгала. — Ворота были открыты, я и вошла. Я с тобой хотела поделиться кое-чем. Я не знаю, про какие стены ты говоришь.

— Ты врешь!

— Пусти, что держишь? — Она вырвалась, но тут подоспели мужчины.

— От меня не убежишь! — гордо возвестил Смирнов, хватая ее под локоток. — А теперь прямиком в здание. Поведаешь нам, как ты бессовестно призраком наряжалась все это время и людей пугала.

— Да вы что здесь, сумасшедшие все?! Я пришла своим горем поделиться, потому что у меня больше никого нет, а вы… Мало того что мать мою… Вы… — Она зарыдала и даже сделала попытку стукнуть Смирнова кулаком в грудь.

— Подожди-ка… Отпусти ее.

— Что? Анька, это ж наш призрак!

— Я не уверена, отпусти. Алина, объясни, пожалуйста, еще раз, как ты прошла на территорию и почему ты в этом маскараде.

— В каком маскараде? Я в обычной одежде.

Я пригляделась. Плащ был темный, но не черный, просто из-за ночных сумерек так показалось. И, наверно, летний, без подкладки. И не такой длинный, выше колен, а дальше у Алины были обычные черные лосины и кроссовки.

— А капюшон зачем? — продолжала приставать я к ее внешнему виду уже больше из вредности.

— Так ведь дождь идет!

Ах, ну конечно… Стоило ей сказать это, как я ощутила на лице мокроту. Это был не дождь в прямом смысле, скорее, какая-то моросящая влага. Дождь был настолько мелким, что лень из-за него доставать зонт, однако он все же доставляет дискомфорт, который я поначалу не заметила из-за поднявшегося адреналина, а вот Алина заметила, потому и натянула капюшон.

— Ты сказала, ворота открыты? — вспомнила я.

— Ну да, — она махнула в сторону ворот и сторожевой будки.

— А что с охранником?

— Откуда я знаю, — пожала она плечами.

— А явилась-то ты зачем?! — не выдержал Толик.

— Мать забрали…

— Куда? В психушку?

— Почему это?! — обиделась девушка, а Толя покраснел и перекинулся со мной взглядом. Я слегка кивнула, мол, я тоже так подумала, так что не бери в голову, ничего плохого ты не сказал. Алина тем временем пояснила: — В следственный изолятор вроде. Менты приехали. Обыск у нас проводят сейчас, а я сбежала, видеть это не могу. И мать жалко. Хоть и свинья она.

— Я бы другое слово использовал, — посуровел майор.

Я спросила:

— Алина, так твою мать обвиняют в убийстве твоего мужа?

— Нет. Они решили, что она Витеньку… — Алина разревелась больше прежнего. Мы предложили ей пройти во дворец, пообщаться и выпить горячего чаю, но она твердо решила вернуться домой. Сказала, вдруг чего лишнего подбросят, улик каких-нибудь.

— Там же понятые должны быть, — произнес майор, сведущий в таких делах. Впрочем, про понятых и я знала.

— Ой, они соседей вызвали. А те только рады сами что-нибудь подбросить… — Она помолчала, а мы с Толей переглянулись. В ее словах, к сожалению, присутствовала истина. — Менты сказали, звонок был. Интересно, кто додумался до такого… — Она махнула рукой и пошла в сторону ворот.

Мы, помедлив, отправились за ней. Сказать, что мое настроение испортилось, — это не сказать ничего. Я чувствовала не то, что я в грязи, а что я сама и есть грязь. Это ведь я позвонила Рыбникову… Вот зачем я вечно лезу, а? Чтобы о своих проблемах не думать, насылаю проблемы на других людей? Или чтобы не думать о своих грехах, с упорством изобличаю их в других? «Что же ты смотришь на сучок в глазу ближнего твоего, а в своем глазу бревна не замечаешь?»

Кашина покинула территорию, а мы ополчились на Бориса-охранника.

— Как чего я не закрыл? Так ты ж сказала, что друзья твои вроде как уходят, — игнорируя самих «друзей» обращался он только ко мне, — ну я ворота-то открыл им, а они, гляжу, не на стоянку к машине этого, — кивок на Смирнова, — а вдоль забора усадьбу обходят. Я так и понял, что вернутся. А я что, дурак, туда-сюда бегать? Как официант, едрён батон. Я и оставил пока так.