Шепот - [19]
- Не откроют, - сказал Ярема и сплюнул себе под ноги. - Знаю я этих монашек. Испуганные квочки! Надо искать где-то ночлег.
- Подадимся к своим? - спросил вестовой.
- Далеко. А завтра рано поутру уже здесь надо быть.
- Да они и завтра не откроют.
- Откроют. Есть договоренность.
Не спеша пошли от ворот, ведя за собой коней. Выбирали полянки, чтобы была трава для лошадей и место для отдыха. В конце одной из прогалинок Певный что-то заприметил, рванулся туда.
- Погреб, пан сотник! - закричал обрадовано.
Ярема подошел ближе. В самом деле какой-то бункер. Густые заросли прикрывали черное отверстие входа. Ступеньки из когда-то красного, а теперь загрязненного и заплесневелого кирпича вели вниз, в темную неизвестность. Вестовой взглянул на своего сотника: «Велите разведать?» «Узнай».
Тот привязал коня к кусту, сорвал с плеча автомат, настороженно прислушиваясь, поставил ногу на первую ступеньку, на вторую, медленно спускался в глубину…
Ярема спокойно жевал травинку. Не без удивления отметил, что поступок перепуганных монашек не вывел его из себя. Спокойно думал о ночлеге, еще спокойнее - о завтрашней встрече с эмиссаром. Хорошо им сидеть в далеких городах и вырисовывать проекты на бумаге. Попробовали бы сами послоняться по чащам, пожить по-волчьи, не зная ни отдыха, ни покоя. Жизнь несправедлива. Одним дает все, другим - почти ничего, а если и дает, то одни мытарства и страдания.
Он вспомнил своего отца. Дмитро Стыглый считался добрым хозяином в селе, имел порядочный кус поля, со временем даже купил трактор и должен был стать небольшим промышленником. Но был Дмитро Стыглый всегда «с фанабериями» в голове, задумал он выучить своих детей, да не так, как кое-кто из крестьян, не в трехклассной родной школе, а в настоящих панских школах, чтобы пошли его дети в люди, в широкий свет не теми, которыми всякий помыкает, а почти панами. Вот и «пустил» он старшую дочку Марию по гимназической дорожке, а меньшого, Ярему, отдал в школу отцов-иезуитов, как ни плакал мальчик, как ни угрожал, что убежит оттуда или покончит с собой>г бросившись с высокой скалы. «Пустое! - равнодушно махнул рукой Стыглый. - Выбрось из головы эти прихоти да берись за науку, вот и будет в роду Стыглых свой пан-отец…» Мать умерла, простудившись в ледяной воде горного потока, когда переправляли овец. Неожиданное горе чуть прибило старого Стыгдого, но «фанаберии» у него не только не уменьшилось, наоборот, стало еще больше. Он продал лесопильню и на вырученные деньги купил на ярмарке племенного черного жеребца, похожего на дикого зверя. Его так и звали все: «Зверь». Огромный жеребец не терпел человечьего духа. Он ржал и становился на дыбы, как только видел рядом с собой человека. Особенно ненавидел он детей. На них не ржал, а ревел по-медвежьи, щеря крупные желтоватые зубы, встряхивал гривой, бил копытами о земь, гонялся, вырываясь из рук Стыглого. Дети с визгом укрывались в сарае, мигом запирали за собой дверь, а Зверь подлетал туда, бил передними ногами в крепкую дверь, дико ржал: и-ги-ги-ги!
Жеребец давал Стыглому большую прибыль. Каждый, у кого во дворе была кобылка, сладко мечтал получить приплод от такого могучего жеребца. Зверь никогда не гулял. На случку приводили кобыл из отдаленнейших сел. Стыглый только то и делал, что завязывал в мошну новые и новые злотые.
И кто-то не смог одолеть в себе зависть к Стыглому. Поздней ночью подложил этот «кто-то» намоченный в нефти пук пакли под конюшню, где стоял Зверь, и деревянное строение вспыхнуло, как порох.
Старый Дмитро выскочил из хаты, когда огонь над конюшней ревел со всех сторон. А там, в огне, средь рева и треска, отчаянно ржал Зверь и бил копытами в желоб.
Стыглый кинулся в огонь. Пустяки, что на нем загорелась вмиг одежда, что зашипели ресницы на глазах. Он должен был отвязать жеребца, хотя бы на него обрушились все силы небесные!
На ощупь, ничего не разбирая; с зажмуренными глазами добрался до желоба, подскочил к Зверю, стал искать повод, не мог найти. А жеребец, ошалевший от огня, не узнал своего хозяина, а может, и узнал, да хотел отомстить ему за боль и ужас, он ударил Стыглого сразу обеими передними ногами, подмял под себя, стал месить всеми четырьмя, и это длилось бесконечно долго. Стыглый даже не пытался выбраться из-под обезумевшего животного, он не думал о собственном спасении, только одна мысль билась в его помраченном сознании: «Отвязать! Отвязать!»
Не отвязал. Пылающая крыша упала на них обоих - на жеребца и на человека, - упала боковая стена, огонь заполыхал с еще большей силой, искры выстрелили в черное затихшее небо…
Утром на пепелище люди нашли кучку жженых костей - человеческих и лошадиных.
Вот тогда-то отцы-иезуиты и завладели Яремой навсегда.
…Задумавшись, Ярема совсем забыл о своем вестовом. Вздрогнул, услышав шум из-под земли. Но мгновенно успокоился и встретил Певного внешне равнодушным.
- Что там?
- Леший его знает. Какие-то пещеры. Без конца и края.
- Не военный бункер?
- Да нет. Просто погреб. Может, поглядите?
- Зачем?
Сказал, а между тем поставил ногу на первую ступеньку. Спускался машинально. Может, хотел заглушить назойливые мысли зрелищем подземелья.
Видный украинский романист Павло Загребельный, лауреат Государственной премии СССР и Государственной премии УССР имени Т. Г. Шевченко, в своем новом романе «Роксолана» повествует об удивительной судьбе украинской девушки Настасьи Лисовской, угнанной в XVI веке с Украины и проданной на стамбульском невольничьем рынке в рабство.Обладая блестящим умом, необыкновенной силой воли и привлекательной внешностью, она из бесправной рабыни стала женой султана Сулеймана Великолепного (Завоевателя) — самого могущественного султана Османской империи.Овладев вершинами тогдашней восточной и европейской культуры, эта знаменитая женщина под именем Роксоланы вошла в историю и играла значительную роль в политической жизни своего времени.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
Библиотека проекта «История Российского Государства» — это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Продолжает Библиотеку легендарный роман Павла Загребельного «Евпраксия». Это история русской княгини, девочкой-подростком очутившейся на чужбине и отданной в жены немецкому маркграфу. Самым невероятным образом Евпраксия стала королевой Священной Римской империи Адельгейдой...Роман Павла Загребельного — увлекательное художественное исследование человеческих судеб, каждая из которых не утратила значение и сегодня.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Вы держите в руках знаменитый роман о Хуррем! Книга повествует об удивительной судьбе славянской девушки, украденной в XVI веке и проданной на стамбульском невольничьем рынке в рабство. Обладая блестящим умом, необыкновенной силой воли и привлекательной внешностью, она из бесправной рабыни стала женой султана Сулеймана Великолепного — самого могущественного правителя Османской империи.Действие романа разворачивается на фоне событий, произошедших после казни близкого друга султана — Ибрагима-паши. Главная героиня — Хуррем Султан (Роксолана) — борется за свою любовь с очередной соперницей, иранкой Фирузе.
Исторический роман известного писателя П. А. Загребельного (1924–2009) рассказывает об удивительной судьбе украинской девушки Анастасии Лисовской, захваченной в плен турками и, впоследствии, ставшей женой султана Сулеймана Великолепного. Под именем Роксоланы она оставила заметный след в политической жизни своего времени.Книга также выходила под названием «Роксолана. В гареме Сулеймана Великолепного».Перевод: И. Карабутенко.
Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.
Действие романа Т.Каипбергенова "Дастан о каракалпаках" разворачивается в середине второй половины XVIII века, когда каракалпаки, разделенные между собой на враждующие роды и племена, подверглись опустошительным набегам войск джуигарского, казахского и хивинского ханов. Свое спасение каракалпаки видели в добровольном присоединении к России. Осуществить эту народную мечту взялся Маман-бий, горячо любящий свою многострадальную родину.В том вошли вторая книга.
«… до корабельного строения в Воронеже было тихо.Лениво текла река, виляла по лугам. Возле самого города разливалась на два русла, образуя поросший дубами остров.В реке водилась рыба – язь, сом, окунь, щука, плотва. Из Дона заплывала стерлядка, но она была в редкость.Выше и ниже города берега были лесистые. Тут обитало множество дичи – лисы, зайцы, волки, барсуки, лоси. Медведей не было.Зато водился ценный зверь – бобер. Из него шубы и шапки делали такой дороговизны, что разве только боярам носить или купцам, какие побогаче.Но главное – полноводная была река, и лесу много.
Как детский писатель искоренял преступность, что делать с неверными жёнами, как разогнать толпу, изнурённую сенсорным голодом и многое другое.
«… «Но никакой речи о компенсации и быть не может, – продолжал раздумывать архиепископ. – Мать получает пенсию от Орлеанского муниципалитета, а братья и прочие родственники никаких прав – ни юридических, ни фактических – на компенсацию не имеют. А то, что они много пережили за эти двадцать пять лет, прошедшие со дня казни Жанны, – это, разумеется, естественно. Поэтому-то и получают они на руки реабилитационную бумагу».И, как бы читая его мысли, клирик подал Жану бумагу, составленную по всей форме: это была выписка из постановления суда.