Шелковый соблазн - [40]

А когда рабочие уехали, Эйвери поднялась и подошла к статуе, легонько провела рукой по мраморному крылу.

— Ты вернулся, — прошептала она. — Он нашел тебя и вернул мне.

Эйвери, как в детстве, принялась рассказывать своему лучшему другу и защитнику все свои тайны, и ей сразу же стало легче.

— Мне так его не хватает, так не хватает, — закончила она свою исповедь, — но я не знаю, смогу ли хоть когда-нибудь ему снова поверить.

— А ты попытайся. Эйвери, прошу тебя, дай мне еще один шанс.

Эйвери обернулась и удивленно моргнула:

— Что ты здесь делаешь?

Вместо ответа, Маркус лишь протянул ей какую-то бумажку.

— Его свадебный подарок? Что… — Эйвери непонимающе смотрела на буквы. — От Теда? Его подарок нам на свадьбу?

— Я хотел бы, чтобы это именно я отыскал твоего ангела, но главное, что он все-таки вернулся, ведь так?

— Да, но зачем он это сделал? Да еще назвал ангела свадебным подарком.

— Наверное, он хотел, чтобы мы попробовали все начать сначала.

— Маркус, я не знаю… — Эйвери закусила губу. — У нас все так быстро получилось и не было времени ни о чем толком подумать. И я все еще чувствую себя так, будто ты меня использовал, предал.

— Я знаю, и мне очень жаль. Я должен был с самого начала честно тебе во всем признаться. Эйвери, я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Кроме тебя, мне ничего не нужно в этом мире, и я просто не смогу жить, зная, что даже не попытался все исправить и вернуть тебя.

— Мне страшно, — прошептала Эйвери. — Ты сделал мне так больно, и я больше никогда не хочу быть такой уязвимой. Никогда-никогда.

— Но разве мы не всегда уязвимы для тех, кого любим? Думаешь, я сейчас не чувствую себя уязвимым, когда знаю, что вся моя дальнейшая жизнь и счастье зависят от одного твоего слова?

И у меня действительно есть над тобой такая власть?

— Да, и даже больше того. Я был дураком, когда сказал тебе, что мое прошлое не имеет ко мне никакого отношения. Я ошибался, ведь именно мое прошлое дало мне цель жизни. Дед узнал о моем существовании, только когда социальные работники принесли меня к нему. И видимо, он решил, что если возьмет меня, то его любимая дочь, моя непутевая мать, однажды вернется домой. Но он ошибся, а потом заявился мой дорогой папаша и пригрозил меня забрать, так что деду пришлось продать свою единственную драгоценность, «Очаровательную даму», чтобы откупиться от него.

— Но, Маркус, никакой суд не отдал бы тебя такому отцу.

— Я знаю, но дед решил не рисковать и попросил друга-юриста составить договор, после подписания которого отец не имел уже на меня никаких прав. Я узнал всю эту историю, когда мне было двенадцать, и поклялся, что, когда вырасту, обязательно верну деду эту картину.

— Я понимаю, — прошептала Эйвери со слезами на глазах.

— Понимаешь, почему я совершил величайшую глупость в жизни и попытался использовать тебя, чтобы добраться до картины? Но можешь ли ты меня за это простить?

— Могу и прощаю, — ответила Эйвери, глядя ему в глаза. — Я так привыкла, что меня пытаются использовать все подряд, что решила — ты такой же. Прости меня за это.

— И ты была совершенно права, — признал Маркус, целуя ей руки.

— Возможно, — согласилась Эйвери, чувствуя, как от тепла его губ быстрее бьется ее сердце. — Но в Нью-Йорке я не хотела тебя слушать, я хотела просто уйти и ушла.

— Ты все сделала правильно. Я действительно поначалу тебя использовал, и перед тем, как предложить тебе выйти за меня замуж, я действительно подумал о том, какие выгоды это мне принесет. Но когда я клялся тебе в церкви, мои слова шли от чистого сердца.

— Но после свадьбы ты сразу же отдалился от меня, и мне в голову стали приходить всякие мысли. В том числе и та, что ты женился на мне, только чтобы добраться до «Очаровательной дамы», а потом еще и Питер подтвердил мои подозрения. И его слова звучали так разумно.

Я дурак, нам нужно было просто наслаждаться друг другом, а вместо этого я сразу потащил тебя под венец.

— Но я и сама не слишком сопротивлялась, — усмехнулась Эйвери.

— Да… — Маркус наклонился и поцеловал ее в губы. И я этому очень рад, но теперь я тебя ни за что не отпущу. Ведь ты объяснила мне, что значит любить и быть любимым.

— Что ж, возможно, нам стоит попробовать начать все сначала, — прошептала Эйвери, еще раз его целуя.

— С удовольствием.

А когда он проснулся следующим утром после ночи страстной любви и не нашел Эйвери рядом с собой в кровати, то оглянулся и увидел ее с прямоугольным предметом в руках и сразу же понял — это та картина, на которой она изобразила его обнаженным.

— Это тебе свадебный подарок от меня, — пояснила Эйвери, протягивая ему портрет.

Вот только развернув картину, он увидел не себя, а свою прабабушку.

— Эйвери, но ты не обязана этого делать. Ты — единственная очаровательная дама, которая мне нужна отныне и навсегда.

— Тогда отдай ее деду.

И, отложив картину, Маркус обвил Эйвери руками и показал ей свою любовь самым красноречивым из доступных ему способов.

Во время своих страстных упражнений они столкнули картину, а когда все-таки смогли оторваться друг от друга, заметили, что из рамы выпал конверт и пачка акций.

«Дорогая Катлин, — прочитала Эйвери, распечатав письмо, — с печалью пишу тебе эти строки. Я любил и всегда буду любить тебя, но я не могу бросить жену, такой скандал поставит крест и на судьбе наших с ней детей и на наших семьях. Мне не следовало так сближаться с тобой, но теперь уже ничего не исправишь, и я до конца своих дней буду хранить в своем сердце любовь к тебе. И пусть я не могу стать твоим мужем, позволь мне, по крайней мере, обеспечить тебя на всю жизнь. Надеюсь, эти акции тебе пригодятся.