Шелковый путь - [13]

— Ну что ж, все по правилам. На том решим.

— Клятву на клятву! — повторил Кадырхан. — В знак согласия коснитесь с визирем друг друга. Чтобы все видели.

С правой стороны трона поднялся Исмаил, подошел к послу, и они обнялись грудь в грудь. Потом оба снова уселись на свои места.

— А теперь назови заложника! — сказал Кадырхан.

— Это решит сам грозный каган, — ответил посол Уйсун. — Мне поручено лишь договориться… что Кадырхан прикажет своим сородичам-степнякам, чтобы они не выступали против монголов, когда те пойдут походом на страну Сабр. Этой ценой правитель Отрара обеспечивает временный мир своему народу. Чингисхан даст обязательство не пускать стрел в сторону Отрара, а Кадырхан откроет Шелковый путь исключительно для честных торговцев. Каган же даст свое ханское слово не засылать в караваны соглядатаев и прочих лихих людей, могущих повредить установленному миру.

Никто в Отраре тогда еще не знал, что пройдет некоторое время, и это клятвенное решение лопнет по швам, сшитое гнилыми нитками, а родичи, обнявшиеся грудь в грудь, станут заклятыми врагами и будут посылать друг в друга стрелы. Никто еще не знал и не думал об этом… Монгольский посол из кипчаков поднялся, чинно простился с правителем Отрара, в последний раз отвесил поклон и широкими шагами вышел из дворца.

…В Салтанат Сарае еще долго продолжалась утомительная, нудная беседа с другими гостями и послами. Иланчик Кадырхан и знаменитый ученый и визирь Исмаил Жаухари оставались сидеть на своих местах. Не все дела были уже решены и не все важные посетители приняты. Девушка-служанка подала прохладный кумыс. Сидящие промочили горло, утолили жажду. Опять привычно распахнулась чугунная дверь, и старик визирь объявил:

— Наставник и пестун сына великого падишаха Хорезмского велаята Мухамеджана, племянник и хитроумный посол-ляшкер, ученый гулам Шихаб ад-дин Мухамед Несеви Ахмед из города Ургенча просит разрешения войти во дворец с поклоном к тебе, мой повелитель!

На одном дыхании проговорил это визирь и поклонился так, что круглая шапочка — такия едва не слетела с его плешивой головы. Значит, гость польстил ему, и старик остался им весьма доволен. Иланчик Кадырхан соединил ладони: «Разрешаю». В который раз бесшумно растворилась дверь, и в проеме ее показался рослый человек в громадной чалме, в длинном — до пола — чапане. Он был пригож лицом, подтянут, темные глаза горели, точно угли саксаула. Цепким взглядом мгновенно обшарив зал, он по-восточному приложил руки к груди:

— Уа, Иланчик Кадырхан, могучий властелин кипчаков! Да будет твое копье ключом от вселенной, да сторожат мир и покой державы ворота твоего дворца, да окажется рок у ног твоих, а судьба — на тороке! Сказав это, он застыл в почтительном поклоне.

— Добро пожаловать, дорогой племянник! Кадырхан показал гостю место справа от себя. Он не посадил посланника хорезмшаха, бывшего наполовину кипчаком, на деревянные подставки, на которых сидели другие послы и порученцы, а рядом, ближе к себе, выказывая тем самым желанному земляку особый почет. Не стал также правитель сразу расспрашивать о деле, позволил послу отдышаться, собраться с мыслями. А пока что потребовал сладкое вино, сушеную дыню и, потчуя гостя, первым сам отведал всего с большого золоченого блюда.

Теперь во дворце были слышны лишь шорохи от шагов прислуживающих девушек, звон пиал и лязг ножей по блюду.

Под самый потолок струились запахи терпкого кумыса, душистой сочной дыни, и это веселило сердце. К путнику, уставшему с дороги, возвращалась бодрость.

Только теперь, когда поели по-родственному, Кадырхан счел возможным спросить о деле.

Ахмед заговорил легко, свободно, точно длинную киссу сказывал:

— Я готов ответить на твой вопрос, несокрушимая опора кипчаков. — Ляшкер плавно развел руки. — Давным-давно, лет тысячу, должно быть, тому назад, река Инжу имела иное русло. Оно проходило по исконным владениям Хорезма. Река была собственностью хорезмского владыки. Он строил каналы, запруды, выращивал на побережье все плоды земли. А в Отраре жил тогда дехканин по имени Шамиль. Такого хитреца и пройдохи, рассказывают, свет не видывал. И вот этот Шамиль обратился однажды к беку с просьбой: «Дай мне один рукав воды». Умолял, уговаривал, на судьбу жаловался. А предок наш, бек хорезмский, оказался уступчивым, добрым и внял мольбе дехканина. На том месте, где можно было от Инжу отвести рукав, тянулся холм длиною с конский пробег, а за холмом была низина. Бек не знал этого, Шамиль привел своих бесчисленных сородичей-сунаков. Месяц копали. Год копали. Наконец прокопали холм. Ну, вода и хлынула из реки в низину, обрушилась в овраг. Тогда только бек понял, что опростоволосился, и от досады по ляжкам себя хлопал, пальцы едва не отгрыз. Сколько бы он ни старался, а удержать воду, перекрыть течение уже не мог. Через полтора десятка лет река проложила новое русло. Она покинула исконные хорезмские земли, перешла на сторону Отрара. А на месте прежнего русла образовались топи, болота и солончаки. Болотистый овраг, заросший по краям камышом, — вот бывшее русло Инжу.

— Все это давно известно, — заметил старик визирь.