Шелковый путь - [11]

— Восточному кагану, который между нами и страной китайцев, сейчас не купеческие караваны нужны, а войско… Да, да!.. Не будет вам удачи!

— Любезный хан! Не все мы торговцы. Среди нас есть люди путешествующие, которые хотят увидеть мир, чужие, далекие страны.

Кадырхан досадливо поморщился, вздохнул. Не хотелось ему говорить о том, чего не в состоянии были понять эти чужие люди. Что они знают об отношениях между государством уйгуров, страной Дешт-и-Кипчак и Хорезмом? Все запутано, как узор паутины, и вдаваться в подробности нет смысла. Поэтому он ответил коротко и определенно:

— Ценные вещи раскупят на базарах Отрара. Восточному кагану они совершенно ни к чему: свое есть у него и от китайцев привозит. Остальной товар продадите в городах Испиджаб и Тараз.

Он снова вздохнул, задумчиво погладил бороду. Правитель давал возможность гостям все обстоятельно обдумать и поговорить между собой.

Рыжий караван-баши что-то говорил в бороду. Так же глухо отвечали ему спутники. Понимающий их Исмаил прислушался. «Как же так? Выходит, Шелковый путь закрыт?», «Э, близок, значит, конец света», «Свернуть с намеченной дороги — безумие!», «Конечно, мы не можем повернуть караван на полпути. Слово купца — крепкое!» Особенно бурно, горячо возражал юноша, сидевший ближе к выходу. Некоторые, однако, заколебались. Может быть, действительно убраться подобру-поздорову, пока еще голова на плечах. Других же покинуло благоразумие, им мерещилось золото в чужих краях, и они были полны решимости продолжить путь любой ценой.

Спор их прервал Иланчик Кадырхан:

— Дешт-и-Кипчаку, народу Отрара нужен мир. Но если — вопреки нашей воле — начнется кровопролитие, мы не сможем обеспечить вам безопасность. Для вас Шелковая дорога закрыта. Но коли вы упрямо настаиваете на своем, то позволю вам продвигаться только по Ханской дороге, через перевалы горы Беркут. Кружной путь это будет, но зато верный…

Совсем приуныли от этих слов честные купцы Мстислава Романовича и хана Котяна. Им стало ясно, что и без того долгий путь теперь удлинится вдвое. Именем бога умоляли они правителя Отрара пропустить их прямо на восток по Шелковой дороге. Пусть, говорили купцы, по Ханской дороге едут сами ханы и бесстрашные батыры. Им-то сподручней старая дорога. А за благосклонность купцы готовы преподнести драгоценные дары. Они намекнули, что везут с собой девушку из Рума, невинную, с тонким станом и глазами серны. Слов не жалели, восхваляя ее. Но Иланчик Кадырхан не стал отменять своего решения. Ради корысти неугомонных, вечно странствующих купцов неразумно было рисковать тишиной и покоем родной степи. Не захотел он принять в дар и девушку из Рума. Назревала война. Подумалось и о тех сведениях, которые могут просочиться во вражий стан вместе с бесчисленными караванами, которые текут по степи, точно четки в руках правоверного. Отныне он всем будет отказывать — и прибывшим сюда из Хазарии, из Рума, из самого Багдада и стран Магриба.

— Разрешаю вволю торговать в Отраре и других городах. Готов внимательно выслушать все ваши нарекания, пожелания и здравые речения. Пусть все ценные книги, если есть они у вас, останутся в Отраре. Так у нас принято, а мы полностью оплатим их стоимость и провоз. В провожатые по городу даю вам ученика-гулама Хисамеддина.

И в знак того, что прием закончен, Иланчик Кадырхан повернулся к сидевшему по левую руку Хисамеддину, кивнул головой, распорядился:

— Проводи гостей и выкупи у них все стоящие книги.

Об этом как раз и думал сейчас любознательный поэт. Глаза его радостно вспыхнули. Он живо вскочил. За ним нехотя поднялись и гости, пошли цепочкой к выходу. Опытные, много повидавшие на своем веку купцы в общем-то остались довольны приемам у отрарского повелителя. Но молодые путешественники были явно разочарованы. Особенно возмущался тонколицый юноша: «И чего поскупился кипчакский хан? Что он терял, пустив нас по Шелковому пути? Придумал — Ханская дорога! Небось там тоже не все благополучно. Зачем нам пустынная дорога, без караванов, без базаров?! Не так, как надо в добром государстве, все здесь делается!»

4

— Уай, ассалаумагалейку-у-ум!..

Вытянув длинную шею, еще с порога дворца протяжно закричал поджарый и черный, как точильный брусок, проныра джигит и рысцой направился прямо к трону.

«Это еще кто такой?!» Кадырхан поморщился и невольно (какой же все-таки наглец!) подал гостю руку. Тот долго и подобострастно тряс ее, никак не выпуская из своих потных ладоней. «Боже милостивый! Первый раз встречаю посла, который лебезит, словно напаскудившая сука, и за руку здоровается с ханом! Должно быть, изрядный негодяй… Ба! Срам-то какой! Теперь на Исмаила накинулся, будто с приятелем в винной лавке встретился. Ну и денек сегодня выпал!» Кадырхан от удивления даже схватился за бороду и подобрал полы чапана. Между тем чернолицый, удобно скрестив ноги, устроился напротив (слава аллаху, что хоть на трон еще не полез!) и затараторил по-кипчакски. В языке этом он, видно, чувствовал себя как рыба в воде:

— В добром ли здравии ваш скот и семья, старина?! «Хорош тон, будто с соседом за дастарханом беседует», — подумал Кадырхан, но сдержанно ответил: