Шёл разведчик по войне - [89]

— А я почему в Карелию ходил? — У Миши взыграли и обида и ревность.

— Ты не напрасно ходил и большое дело делал.

— Какое большое… — Миша слез с рук Валерия Борисовича и уселся на кровати, ногами и руками под одеяло.

Валерий Борисович на секундочку задумался, видно, принимал решение.

— Ладно. Так и быть расскажу… Но строго между нами, чтоб дальше тебя информация не пошла.

Миша молча кивнул. Валерий Борисович пристроился рядышком, на краю кровати. И понизив голос до шопота, сказал:

— Приятель твой у нас.

— Какой приятель?

— Обер — лейтенант из абвера.

— Ух ты! Как взяли? — Миша вытащил руки из — под одеяла и сел по — турецки.

— Вовсе не брали. Сам пришёл и сдался.

— Ну да?! — Миша передвинулся к Валерию Борисовичу и сел рядом свесив ноги.

— А вот да. Но не на своём участке, а в расположение 67–й армии, на Невском пятачке, где он не служил и узнать его не могли. Под видом перебежчика, штабного чертёжника.

— А как вычислили?

— Слишком грамотным оказался для чертёжника. Даже для штабного. Полностью сдал состав, группировку, огневые точки и командные пункты 170–й дивизии, в штабе которой якобы служил. Проверили — совпадает с нашими разведданными.

— Не хило. Но чего ради?

— Сказал, что хорошо знает все огневые позиции от Шлиссельбурга до устья Мги. Когда попросили обозначить на карте, предложил сделать кальку каждого участка обороны, у карты, дескать, слишком мелкий масштаб. Двое суток рисовал. И оказалось, по его калькам, что в районе Второго Городка и Восьмой ГЭС огневые точки расположены редко, а в районе Марьино очень густо.

А главный удар по прорыву блокады наше командование намечало провести как раз в направлении Марьино — Синявино. Что ж получается — ошиблись, не туда основной удар направили? Стали сверять огневые точки на кальке с данными нашей разведки. Большинство совпали. Что за чепуха? Порознь совпадает, а в целом картина противоположная нашим данным. Тогда один сотрудник разведуправления обратил внимание на то, что масштаб на кальках разный. И где мельче масштаб, там огневые точки, естественно, кажутся гуще, а где крупнее, там реже.

Свели все кальки к одному масштабу и огневые точки встали на свои места, совпали с данными нашей разведки.

— Не хилую дезу они хотели через обера загнать.

— Уже тепло. Но ещё не горячо. Кроме этого ещё один момент присутствует…

— А что ещё?

— Подумай. Проанализируй информацию, которой располагаешь. Подсказка нужна?

— Пока нет… Думай, голова, думай, не зря же я тебя кормлю… А то, что я этому оберу заслал? О передвижении войск и военной техники?.. — Миша вопросительно взглянул на Валерия Борисовича.

— Теплее.

— Вот это да! Значит, они поверили тому, что я сказал оберу… что удар наши готовят в направлении Второго Городка и Восьмой ГЭС… подготовились, укрепились и через обера хотели убедить наших наступать…

— …именно в этом направлении, — в один голос с Валерием Борисовичем завершили вывод.

— А теперь прикинь, если б ты ушёл не в Карелию, и не приведи Бог, немцы просекли тебя перемещающегося по их тылам именно на этих участках, поверили бы они твоей информации или нет? И что б тогда с тобой было?

— Понятно. Но не я один, наверно, им такую дезу гнал.

— Разумеется и по другим каналам подобная информация к фашистам шла. Но твоя была одной из самых реальных. На неё немцы быстро отреагировали.

— Так им и надо!

— Вот именно.

Валерий Борисович взял его под мышки, поставил на кровать, достал из портфеля медаль «За отвагу».

— За проявленные мужество, за героизм и отвагу при выполнении задания командования в тылу противника.

Прикрепил её к лацкану пижамы.

— Служу Советскому Союзу!

— Поздравляю.

— Ура! — Шёпотом прокричал Миша.

— А это от меня лично.

Валерий Борисович достал из своего портфеля книжку «Мифы Древней Греции», вышедшую в блокадном Ленинграде

— Спасибо, — обрадовался Миша, читать он любил.

— Медаль обмоем? — Предложил Валерий Борисович.

— А как же, — согласился Миша

— Сейчас скажу, чтоб чаю принесли. Другого тебе пока нельзя.

Валерий Борисович поднялся. Миша хотел было удержать его возле себя, но передумал. Пока чай принесут, пока чаю попьют — всё это время Валерий Борисович будет здесь. Успокоился, закосил глазом на медаль: самолёты, надпись, танк — но сверху их видно плохо.

— А можно снять, посмотреть?

— Смотри сколько угодно. Твоя. Лично — персональная. И продиктуй мне номер, удостоверение выписать. И ещё просьба к тебе, спать ты сейчас будешь меньше, я понимаю, скучно, но из палаты старайся выходить как можно реже. А медаль… Если захочешь, можешь пока оставить у себя, но с условием, никому не показывать.

— Конечно.

Минут через десять Валерий Борисович засобирался, и у Миши сразу упало настроение. Даже захотел вернуть медаль обратно Но сдержался. Ребёнок он, что ли…

А когда Валерий Борисович ушёл, отстегнул медаль, убрал в тумбочку, укрылся до глаз одеялом и стал смотреть на огонь. «Опять один. — Вздохнул. И вдруг встрепенулся. — Да что это я за Володю и Борисыча, как малое дитя за мамкину юбку, цепляюсь? Некогда им, так некогда. Своя голова должна быть. И самостоятельность».

ЭПИЛОГ

— А потом что?

— Что потом… Опять ходил, — блеснул мой собеседник двумя рядами железных зубов. — Отлежался, отоспался, подкормили, витаминами покололи. Окреп немного и с конца января сорок третьего снова пошёл. И в разведку ходил, и связным к партизанам и к подпольщикам. А куда денешься — на войне без разведки нельзя. Командиру на войне без разведки, всё равно, что тебе или мне слепому и глухому остаться. Само собой, осторожничал, без особой нужды на рожон не лез — боязно второй раз под пытки попасть. А так что… Ходил…