Шёл разведчик по войне - [35]
Кинул вязанку в дровяник и присел на чурбан.
Так. Охраняют не очень — то строго. Не обыскивал. Это хорошо. Если по разработке, то забирать пакет надо не сразу и не всё — попадёшься, дураку понятно, что это не рождественский подарок грудничку, а набор для разведки. А на следующий день после проверки, и частями, чтоб не вызвать подозрений, если обыщут: фонарик и блокнот, часы и компас, потом бинокль. Как в задаче про волка, козу и капусту. Но кто знает, какой охранник завтра будет стоять… Может такой придира попасться, что ой — ё — ёй. Надо сегодня идти, пока не стемнело.
— Не хватило? — удивился охранник.
— Я не давал. Вы же сказали, что нужно с молоденьких ёлочек…
— Старые тоже можно, витамины и в старых есть. Молоденькие мягче. Но они смолистее, их нужно дольше запаривать.
— Да? Ладно, раз уж пошёл не возвращаться же, принесу побольше. Чтоб потом не отвлекаться, чтобы завтра спокойно дрова колоть.
— Да, чтоб не отвлекаться. Молодец, правильно думаешь. Я люблю мальчиков которые дома работают и старших слушаются. Хювяя пойка.
Микко нарубил веток с густых молоденьких ёлочек, прикрыл вязанкой камень, достал пакет, бинокль укутал в лапник, а оставшееся спрятал за пазуху. Промёрзший пакет холодил и Микко долго ежился и подтягивал живот. Отошёл метров на триста в глубь леса, возле лесной лыжни снял с пенька две сосновые шишки, воткнул на их место берёзовый прутик: закладка из тайника забрана.
Охранник опять затеял разговор. Посоветовал не веником давать лапник, а сначала разложить ветки на натянутую сетку, дождаться когда они дня через два — три осыпятся, помять иголки в ступе, ошпарить кипятком — после такой обработки иголки для кур самые полезные. Так можно скармливать курам не только еловые, но и сосновые иголки.
Всё бы хорошо, но рассказывал он долго, тщательно и подробно описывая каждое действие: как вбивать гвозди, как их изгибать, чтоб сетка не рвалась и лучше держалась, как натягивать сетку, как раскладывать на ней лапник, как собирать, толочь и ошпаривать иголки. Микко вначале нетерпеливо, а потом и боязливо переминался с ноги на ногу, хотя старался и не выказать нетерпения, а усердно изображал лицом благодарность и внимание. А ну как придут проверяющие на пост, да не только часового проверят, но и его обыщут? Что сказать? Нашёл? Допустим, поверят. Но часы — то идут и время показывают правильное. Что идут, ещё можно как-то объяснить — сам, мол, завёл. А точное время выставил кто? Тоже сам? По солнцу над ольхой? Или сорока подсказала? Если б лежали отдельно, можно сказать, что мои часы, давно нашёл, ещё летом или даже раньше. А так… Ой, голова — дырка… Тут можно не только себя загубить, но и дело завалить, людей подвести.
Не раз укорил себя за ослушание, а часового за словоохотливость. Стал уже присматривать место, куда в случае опасности можно скинуть пакет. Но как скинуть?.. Просто так в сторонку не отбросишь. Значит так… Отъехать за обочину… там как бы поскользнулся… или лыжа подвернулась… упасть лицом вниз… быстро вытащить пакет и поднимаясь, пока ещё не поднялся, под собой вдавить в снег. Может быть заметно… А нет, ничего, если аккуратно, руки не растопыривать, то не должно быть видно. Пожалуй, выгорит. А потом?.. Как потом забрать под носом у часового? Не заберёшь никак…
Вот влип так влип. Вот дурная голова, вечно покоя не дает. На будущее наука — не своеволь. Не дураки операцию разрабатывали и линию поведения отрабатывали.
Наконец наставник закончил поучение.
Микко поблагодарил за науку и попрощался.
— Всего доброго, — попрощался и охранник. — Хювяя пойка.
Наутро забежал Витька Регонен
— Пошли с трамплина прыгать!
— Некогда. Дома работы много. Юлерми ведь нет.
В деревне много говорили о предстоящем наступлении русских. И, похоже, военные власти всерьёз готовились к нему. Юлерми и так не часто ночевавший дома, теперь вовсе исчез. В числе нескольких других жителей Киеромяки, владельцев лошадей, мобилизовали его на извоз.
К середине дня ситуация не изменилась — никто ребятишек от сарая не гнал.
А к трамплину хотелось. Ой как хотелось! Смотрел и то восхищался.
— Ух ты! Арвид Халонен молодец, метров пять пролетел, не меньше! А Мишка Кауппанен… Ну что же он делает… Отталкиваться надо… прыгать! — Шёпотом подсказывал Микко. — Прыгать, а не съезжать с трамплина!
И сам, увлекшись, отталкивался и подпрыгивал, хотя был не на трамплине, а во дворе и в одних только валенках, без лыж.
К вечеру, когда ребята разошлись по домам, выбрал момент, быстро и незаметно отнёс пакет, спрятал под кровлей сарая. Наметил место для наблюдения.
Через несколько часов после того как во всех домах, кроме караулок по концам деревни, погасли огни и после того как кукушка на ходиках двенадцать раз отворила своё оконце и возвестила полночь, Микко оделся потеплее и на секунду остановился перед выходом.
«Легенда такая. Дома одному страшно, пошёл к кому — нибудь ночевать. К Ирме, например, или к Эркки Маслову. Если патруль встретится по пути туда». В Киеромяки действовал комендантский час и с десяти вечера до шести утра передвижение без пропусков было запрещено. «Если, прихватят на обратном пути, то ни у Эркки ни у Ирмы света не было, а будить их не решился. Тут проще. Но вот сарай… Если застанут на сарае… Испугался что заберут и спрятался? Хлипкое объяснение. Если ни в чём не виноват, то зачем прятаться… А что ещё придумаешь?.. Просто испугался и всё». Поприкидывал и так, и этак, но другого объяснения не находилось. «Ладно, может обойдётся. Риск благородное дело. Должно обойтись. Пальто на нём везучее, в этом пальто все разведмероприятия проходили удачно». Пожелал сам себе удачи — без пожелания удачи идти нельзя — и вышел из дома.
