Шекспир - Пушкин - Булгаков - [12]

В.К.: Известны ли еще какие-нибудь факты, говорящие за то, что Кристофер Марло был сыном королевы Елизаветы?

А.Б.: Вот историческая деталь. В 1603 году все поэты Англии откликнулись скорбными посланиями на смерть Елизаветы. Все, кроме Шекспира, которого Генри Четтл даже открыто упрекнул за это в печати. Почему-то ему в голову не пришло вспомнить соблюдаемый в рамках христианской традиции обычай: эпитафии сочиняются только посторонними, но не родственниками. Родственникам запрещено совершать любые действия, связанные с ритуалом похорон: нести гроб или крышку, венки или цветы; они – адресаты соболезнований, но не их авторы. После такого живого участия Елизаветы в судьбе "безродного" поэта и дебошира молчание Марло-Шекспира только и объясняется тем, что он был близким родственником королевы.

Тот факт, что Шекспир был "железной маской", подтверждается и загадочным девизом студента колледжа "Корпус Кристи" Кристофера Марло: Qvod me nutrit me destrevit ("То, что меня кормит, меня убивает.") Этот девиз начертан на портрете, обнаруженном при реконструкции помещения колледжа "Корпус Кристи" в середине ХХ века. На портрете есть надпись: "1585 год от Рождества Христова. Совершеннолетие 21 год". По сохранившимся спискам студентов установлено, что в 1585 году из всех студентов колледжа только Кристоферу Марло исполнился 21 год.

Но есть весьма серьезное доказательство и в самом корпусе шекспировских произведений. В последней сцене "Генриха VIII", по мнению большинства шекспироведов дописанного в 1613 году Флетчером, предсказывая будущую славу новорожденной Елизаветы, высший духовный иерарх Англии архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер говорит, что она родит наследника, который будет "настолько же велик в славе, как и она сама", и что за него "дети наших детей будут благословлять Небеса", причем terror, который по этому предсказанию должен был на протяжении всей жизни сопровождать "родившегося из пепла", в сочетании с такой славой невозможно отнести ни к кому, кроме Марло-Шекспира.

ШЕКСПИР – ДЕЛО СЕМЕЙНОЕ

Если Шекспир – величайший писатель мировой литературы и на этом именно основании назван человеком тысячелетия, то "Гамлет" – несомненно центральное произведение шекспировского наследия. Есть в нем некая тайна, казалось бы, недоступная рациональному пониманию и веками заставлявшая читателей и зрителей, актеров и режиссеров снова и снова вчитываться в этот текст и вглядываться в маски его персонажей. И вот через четыреста лет, на стыке веков и тысячелетий нашелся наконец человек, проникший в эту тайну и давший миру ее конгениальное объяснение. Человек этот – философ и аналитик, литературовед-структуралист Альфред Николаевич Барков.

Исследуя структуру "Гамлета", он обнаружил, что это произведение построено как мениппея (роль рассказчика отдана отрицательному персонажу, который, с целью обелить себя, извращает имевшие место в действительности события и факты) и что в тексте этого произведения дан ответ и на вопрос, кто скрывался под псевдонимом "Шекспир": "таннером, не лежащим в своей могиле", был сын королевы Елизаветы, гениальный поэт и драматург по прозвищу "таннер" Кристофер Марло, смерть которого инсценировали. Тайна шекспирова авторства оказалась тесно связанной с политической ситуацией и безопасностью страны.

Наш корреспондент Владимир Козаровецкий взял у А.Н.Баркова обширное интервью, текст которого мы и предлагаем читателям "Новых известий".

ГРАФ РЭТЛЕНД ИСКЛЮЧАЕТСЯ?

В.К.: Кто же в таком случае принимал участие в этом псевдониме, кроме Марло? И как вы относитесь к упомянутой мной книге Гилилова? На меня она в свое время произвела огромное впечатление, и я по-прежнему уверен, что многое из того, что обнаружено Гилиловым, сохраняет свою ценность и после ваших открытий.

А.Б.: Вы задали сразу два вопроса, но ответы на них взаимосвязаны. Поэтому начну с ответа на второй.

В книге Гилилова много чрезвычайно ценного. Мало того, что впервые на русском языке опубликован такой обширный материал по проблеме авторства Шекспира, который может служить основой для ее изучения (особенно – во втором издании), – в книге содержится и ряд первостепенных шекспироведческих открытий: блистательное доказательство того, что дата издания честеровского сборника "Жертва любви" сфальсифицирована, и отнесение этой даты к 1612-1613 году; догадка о том, что "Песни Голубя" – диалог; догадка о том, что участником псевдонима "Шекспир" была Елизавета Сидни-Мэннерс, графиня Рэтленд; исследование "Кориэтовых нелепостей". Вместе с тем Гилилов, хотя и признавая "коллективность" псевдонима "Шекспир", совершает ошибку, характерную для большинства шекспироведов-нестратфордианцев: каждый из них, исповедуя авторство какого-нибудь одного из кандидатов, недооценивает информацию о других. Во всяком случае, на тождество творческих почерков Марло и Шекспира внимания он не обратил.

Вместе с тем граф Рэтленд – как раз тот кандидат, который к псевдониму "Шекспир" – в отличие от его жены – не имеет никакого отношения или имеет самое второстепенное. Приводя случай, когда граф укорял жену за то, что она принимает у себя "какого-то поэта", Гилилов, к сожалению, не сделал из этого эпизода вывода об ограниченности и отсутствии благородства у графа, позволившего себе такое оскорбительное замечание в присутствии самого поэта (Бен Джонсон так никогда и не простил этого Рэтленду). Между тем Рэтленд таким замечанием унизил и собственную жену, и то, что мог себе позволить Рэтленд, не мог позволить себе Шекспир. Более того, из этой же реплики следует, что Рэтленд – не только не "Шекспир", но и вообще не поэт, поскольку для него "поэт" – человек второго сорта.