Шекспир - [82]

Джон Шекспир, похороненный 8 сентября 1601 года в Стратфорде, оставляет после себя хорошо устроившегося сына, прославившегося своим драматическим искусством в Лондоне, — позади у него уже двадцать или двадцать одна написанная пьеса для театра, то есть больше половины из того, что он напишет, — а также добившегося славы в Стратфорде, по крайней мере, в глазах зажиточных граждан, которые видят Анну Шекспир и ее двух дочерей живущими в большом обновленном доме на Чепел-стрит с заполненными амбарами. Даже после смерти отца личное состояние Уильяма увеличивается, хотя бы номинально; однако Джон Шекспир, кажется, не оставил никакого завещания. Дом на Хенли-стрит переходит старшему сыну. Закон предусматривает, что вдова имеет право оставаться под крышей дома до самой своей смерти и всю жизнь может пользоваться третьей частью от стоимости состояния. II в самом деле, Мэри Шекспир проживет в этом доме до своей смерти еще семь лет, до сентября 1608 года.

«ТАКАЯ ПОВЕСТЬ ИМЕЕТСЯ»

(«Гамлет», III, 2, nep. М. Лозинского)

Прежде чем обратиться к пьесам, написанным Шекспиром после продолжительной чумы и до конца века, следует остановиться на способе драматического творчества, который мог бы озадачить, учитывая наши привычки и наши вкусы. Когда его дядя и отчим Клавдий спрашивают Гамлета об интриге «Мышеловки», пьесы, которую Гамлет хочет показать, чтобы постараться открыть правду о смерти своего отца, принц, чтобы успокоить короля, уточняет: «Такая повесть имеется и написана отменнейшим итальянским языком». Иначе говоря, речь не идет о фантазии, о выдумке Гамлета, а об адаптации известного источника. Театральная имитация, пьеса в пьесе должна быть более правдоподобна, чем театр первого уровня, и должна подчеркнуть в нем все черты, чтобы они были узнаваемы. Театр английского Возрождения не придумывает интриги. Интриги он берет в литературном потоке, который не прекращает наполнять распространяющееся книгопечатание. Наши современники часто разочаровываются, узнавая, что Шекспир в основном не выдумывает истории, показанные им на сцене. Это разочарование вызвано нашими обычаями, не позволяющими романистам, драматургам и кинодраматургам обращаться к адаптации без предварительного объявления об этом и заставляют их предлагать нам оригинальное повествовательное содержание. Однако исследование знакового или мифического в сотворенном убеждает нас, что нет ничего нового под солнцем, и мы проводим время, рассказывая одни и те же истории.

В период Возрождения нет ничего подобного, нет ни понятия о плагиате, ни желания сохранить коммерческую монополию на напечатанное. Вспоминается, что Компания книготорговцев поддерживала монополию тех, кто принимал меры предосторожности, употребляя более чем резонную сумму для заявления о своих намерениях эксплуатировать произведение, записывая его и свое собственное имя а не имя автора — в Указатель, который является самым драгоценным для нас источником сведений. Там, где наш индивидуализм требует отличия, разрывности и новизны для новизны, Возрождение помещало отдельного артиста и его публику в контекст. Подтверждающая система понятий выставляет вперед свои приоритеты; и первое — свидетельствовать о древности знания. Это практикуется репликой актера в сторону (про себя), в подчеркнутом замечании, цитатой, чья частота употребления порой навязчива. Многие тексты, таким образом, становятся настоящими палимпсестами[24].

В романической литературе и театре к умышленному желанию преемственности мысли и стиля добавляются и другие предпочтения. Размах перевода есть результат желания познакомить с произведениями, лексически недоступными. «Демократизируется» доступ к греческим произведениям переводами их на латынь, а затем на родной язык. Переводят с европейских языков. Англицизированный резервуар творчества в эпоху Возрождения кроме древних и современных включает романы европейских средних веков, ко всему этому следует добавить современные художественные произведения. Видим, что речь идет о значительном источнике.

Эксплуатация этого источника драматургами XVI и XVII веков, которые выуживают оттуда свои интриги, вписывается в самый конец упомянутой цепочки переводов. Драматургическое творчество само является способом перевода — перевода на язык, приспособленный к трехмерному миру представлений. Драматургическое творчество нацелено на развлечение, более эфемерное развлечение, чем удовольствие, получаемое от чтения, но более живое и более универсальное, потому что здесь и неграмотные могут следить за игрой и речью.

Именно эта динамика популяризации доминирует в использовании хроник для написания исторических пьес. Шекспир обращается как к древним, так и к современным хроникам. «Жизнь замечательных людей» Плутарха в переводе Томаса Норта в 1579 году вдохновляет на написание римских трагедий: «Юлий Цезарь», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан», а также «Тимон Афинский». Некоторые драматические диалоги есть лишь переложенная на стихи проза Норта. Для английских исторических драм документальной основой являются «Союз двух благородных и знатных семей Ланкастеров и Йорков» («The Union of the Two Noble and.IIIustre Families of Lancastre and York», 1542) Холла и «Хроники Англии, Шотландии и Ирландии» («The Chronicles of England, Scotland and Ireland», 1577) Рафаэля Холиншеда.