Но он уже разделся и ждал, его член торчал в темноте, ища теплую плоть. Больше ждать он уже не мог. Он понял, что бросается к ней и вцепляется в ее пуговицы.
Потише, будь нежным, умолял он сам себя.
Но в тот же момент блузка оказалась в его руке, разорванная. Он отшвырнул ее прочь и потянулся к Тори, чтобы поцеловать ее груди, большие, полные и набухшие. Прижав ее спиной к кровати, он схватился за резинку ее трусиков и потянул вниз. Она застонала.
Боже мой, я насилую ее!
Он замер, оторвав губы от ее соска.
— Тори, я…
— Нет-нет, дальше, Кэл, дальше, — задыхаясь, прошептала она. — Я хочу тебя!
Он навалился на нее, проник в нее, чувствуя, как чудесное теплое влажное прикосновение затягивает его внутрь. Боже!
— Дальше, дальше, — продолжала она шептать.
Глубже и глубже входил его жаркий пылающий жезл. Все тверже, все неистовей. Трахая так, как никогда прежде ему не приходилось, самую длинную нору, которая схватила, и сжала, и отпустила, и снова напряглась. Но он хотел еще глубже, всю ее собой заполнить, надвое разорвать. Это не я, услышал он свой тихий голос, нашептывающий в далеком уголке сознания: нет, не так, я так не должен. Но снова и снова он всем своим весом пригвождал ее к ложу. Он слышал, как она застонала, затихла, застонала громче, высоким, взмывающим вверх голосом. Подожди, еще рано, не… Ее рука обхватила мошонку и, нащупав длинный, твердый корень, сжала его. Внезапно по всему его телу прокатились одновременно волны жара и озноба. Он открыл глаза. Во мраке были видны неясные очертания ее разметавшихся волос, плюмаж из раскрашенных перьев, ярко размалеванная маска. Это сон. И началось изверженье, словно хлынула потоком горячая магма. Спазм пронзил все его тело, и, как буйвол, он снова изверг семя. Тогда ее охватила дикая дрожь, и она закричала: «О боже, о боже, о боже, оо — ооох!» — и рухнула под ним замертво.
Он откатился на спину и распластался рядом с ней.
Так они пролежали беззвучно, не шевелясь, несколько минут.
— Славно, — сказала она наконец.
— Божественно, — ответил он. Он не привык произносить подобные слова, ему они казались слишком выспренними. Но почему-то только это слово он счел подходящим для описания того, что произошло.
Она прильнула к нему, положив ему руку на грудь.
— Ты слишком долго был одинок, — сказала она.
— Дело не только в этом. Все было так необычно. Я такого никогда не испытывал прежде.
Никогда. Было ли это правдой? Безусловно, до Лори у него не было недостатка в женщинах. И хотя в начале их супружества она многого стеснялась, ей удалось потом преодолеть излишнюю стыдливость. Их интимная жизнь была очень хорошей.
Но не такой.
Никогда.
Они полежали рядышком совсем немного, когда ему снова захотелось ее, и он почувствовал, что может опять. Годы прошли с тех пор, как повторная эрекция наступала у него так быстро.
Во всем этом он чувствовал опасность, ту же самую опасность, которую каждый ощущает, столкнувшись с непредвиденным катаклизмом. Это было, как если бы однажды утром, проснувшись, увидеть у себя на заднем дворе извергающий пар гейзер. Слишком реально, чтобы отмахнуться, и слишком необъяснимо, чтобы поверить.
Тори смотрела на него испытующе, насупив брови, молчаливо вопрошая, о чем он думает.
— Мне страшно, — ответил он. — Я имею в виду, что я боюсь самого себя. Я не знаю, зачем мне нужно было…
— Хватит извинений, Кэл, — сказала она нежно, но твердо. — Мне понравилось это. Я была в восторге от этого.
— Но я пришел сюда и набросился на тебя.
— Мне следовало бы вызвать полицию, — сказала она легко, приблизила губы к его уху и зашептала: — Помогите! Полиция! Спасите меня!
Они снова занялись любовью, на этот раз не спеша, но кончили не менее волшебно.
Успокоенные и притихшие, они целовали друг друга повсюду, и когда были готовы снова, пустили в ход рты, и этим способом ублажили друг друга.
Желая большего, еще большего, она позволила ему сделать то, что Лори никогда не хотела ему позволить, и это получилось хорошо и естественно.
Опять и опять он удивлялся самому себе, и ей, и им обоим вместе. Ему все время приходилось напоминать себе, что это не сон. Часы у ее кровати показывали три тридцать, когда он произнес:
— Я должен идти.
Она лежала обнаженная, вытянувшись на кровати, смотрела на него и улыбалась, пока он одевался. Наконец она накинула на плечи махровый халат и вместе с Кэлом спустилась вниз, к входной двери.
Он держал ее за руку, чувствуя себя очень странно.
— Боже, это нелепо, но мне хочется сказать… спасибо.
Она засмеялась.
— Ты самый желанный гость.
— Мне хочется снова с тобой встретиться.
— Вскоре, я надеюсь.
Они еще раз поцеловались, и он опять почувствовал желание. Невероятно. Но ему надо быть дома, когда Крис проснется, а он и так уж чересчур злоупотребил любезностью миссис Руис.
— Спокойной ночи, — сказала Тори, стоя в дверях, чтобы посмотреть, как он уходит. — Приятных снов.
Это был сон, думал он, идя к себе домой.
