Щупальца веры - [48]

Внизу она угостила его паштетом и крекерами с рюмкой вишневой наливки, расспросила, кто приглашен на эту вечеринку, и сумела рассеять его смущение и заставила расслабиться. В ее голосе то и дело вспыхивали искры веселья, с ней приятно было находиться рядом, и Кэл не мог отогнать от себя мысль о том, что именно в такую образованную, уверенную в себе женщину он мог бы однажды влюбиться, если бы ему только удалось оправиться от тоски по Лори.

— Мы живем в эпоху страха, — говорил Харви Рэйберн, пока его жена раскладывала гостям закуску из холодных спагетти pesto. — Мир находится в ужасном состоянии, и люди ныне уже не знают, во что им дальше верить. Они готовы поэтому поверить во что угодно.

Просторная гостиная Рэйбернов была отделана по последней моде, что не было принято среди ученых и преподавателей. На стенах вместо обычных любительских произведений друзей и знакомых висели фотоэтюды издательства «Стелла»; один из них, панорамный вид Риверсайд-Драйв, был просто захватывающим. Модульные кушетки из коричневого велюра окружали низкий стол в центре гостиной; из перевернутого мусорного бака парижского метро был сооружен журнальный столик со стеклянной столешницей и торшером.

Кэл и Тори появились в восемь часов, Морис и Джорджия Бассани на несколько минут позже.

— Приходящие няни в Вестсайде теперь берут по три доллара в час, — возмущенно объявила Джорджия.

На кухне Дик Берман и его жена Кики разговаривали о политике с Харриет Стоун, которая в возрасте сорока трех лет была на седьмом месяце беременности.

Эллен Рэйберн оторвалась от обслуживания гостей, чтобы представить Тори: — Это Тори Хэлоуэлл, вот Дик и Кики, это Лео Стоун, берегитесь его, он кровожаден, — и увела ее с собой в рабочий кабинет, чтобы показать ей свою коллекцию китайских кукол.

— Все дело в условиях жизни в современном мире, — сказал Морис Бассани, которого слушали собравшиеся в гостиной. — Атомная бомба изменила все наши представления о жизни. Лифтон сказал, что она разрушила наше представление о бессмертии, надежду на то, что созданное нами останется жить после нас.

Разговор шел то о разводах среди молодых сотрудников факультета, то об угрозе забастовки мусорщиков то о несуразно высокой квартирной плате на Манхэттене. Из кухни были принесены тарелки с кусками баранины в томатном соусе, рис и салат «эскариоль». Тори порекомендовала Кики Берман свое травное снадобье от сенной лихорадки.

— Вы с Харриет такие смелые, что отважились завести еще одного ребенка, — сказал Харви Рэйберн Лео Стоуну, вытряхивая пепел из своей трубки. — Тяжело думать о том, как вводить детей в мир, готовый развалиться на куски.

Эллен Рэйберн суетливо поспешила из кухни с новыми бутылками вина.

— Опять разговоры о конце света, — неодобрительно сказала она, нагнувшись, чтобы наполнить бокал Кэла. — Как продвигается твоя книга о зоко? Что-нибудь уже удалось сделать?

— Я заинтересовался кое-чем другим, — ответил Кэл, стараясь удержать тарелку у себя на коленях и одновременно протягивая ей свой бокал.

— Профессиональный риск, — громко прокомментировал это высказывание Дик Берман, выходя из кухни. — Если ты умеешь работать, то быстро сможешь закончить свою книгу. Чему ты позволил себя отвлечь?

— Вуду, — ответил Кэл. — Вуду в этом городе.

Тори бросила помогать Эллен обслуживать гостей, застыв с бутылкой вина в руке, и секунду пристально смотрела на Кэла, затем отвернулась и наполнила свой бокал.

— Ты смеешься, — сказал Харви. — Вуду?

— Я поразмышлял, не написать ли мне об этом, — ответил Кэл. — Что-нибудь о городском примитивизме, о выживании древних африканских традиций посреди современной повседневной жизни. По-видимому, эта тенденция распространена по всему Югу. Здесь есть сотни тысяч верующих в это, испаноязычные иммигранты с островов Карибского бассейна, и у них есть такие небольшие лавчонки, где…

— Мне это не кажется серьезной этнографией, — прервал его Дик Берман.

— Мне тоже, — сказал Харви. — Тебе нужно следить за собой, Кэл. Ты проделал прекрасную полевую работу и должен довести ее до публикации, пока она еще свежая. Оставь Вуду журналистам.

— Послушай, Харви, — возразил Кэл, — Метро полагал, что это достаточно серьезная вещь, чтобы написать о ней целую книгу. Ты ее читал? Он действительно верил в одержимость.

— Одержимость? — спросила Джорджия Бассани. — Как в фильме «Экзорцист»?

— Нет, — ответил Кэл, — там была одержимость дьяволом. В Вуду это совершенно иное понятие. В человека вселяется, овладевает им не дьявол и не злой дух, а бог. Метро действительно наблюдал, как это происходит; он верил в это. И такое может происходить здесь, рядом с нами. И если это не материал для интересного исследования, то тогда я не знаю, какой еще материал вам нужен.

Харви Рэйберн пыхтел своей трубкой.

— Метро писал о целостной культуре, — сказал он резким тоном. — Не о пуэрториканцах в Нью-Йорке.

— Харви, — ответил Кэл, — ты рассуждаешь, как расист.

— Вуду, — сказала Кики Берман, нахмурясь. — Это не про то, как втыкают булавки в кукол и режут животных в Центральном парке?

Эллен Рэйберн вступила в разговор:

— Верно. Я читала об этом в «Нью-Йорк пост». У них бывают такие обряды в парке, когда они убивают животных. А как насчет той женщины в Бронксе, которая сунула своего ребенка в духовку, разве она не сказала, что ей посоветовал сделать это какой-то знахарь?