За обедом Крис был в удивительно хорошем настроении. Кэл ожидал, что, увидев Лорины вещи, мальчик снова впадет в меланхолию. Однако тот бойко сосчитал до двадцати по-испански, чтобы порадовать миссис Руис, и с волчьим аппетитом набросился на еду.
После обеда миссис Руис драила кухню с такой тщательностью, словно это была операционная. Было что-то слегка комичное в том, как туго ее яркие ситцевые платья обтягивали складки жира на животе, и в том, как мелодично позвякивали ее браслеты и серьги, когда она все скребла и чистила, протирая каждую поверхность по нескольку раз и оставляя в воздухе резкий запах нашатырного спирта. После того как она забирала из чулана со швабрами свой мешок из рогожи и собирала свои вещи, она еще раз обходила всю квартиру, чтобы окончательно проверить, не осталось ли где-нибудь незамеченного раньше пятнышка. И прежде чем уйти, она зажигала специальную душистую палочку, чтобы отбить запах нашатырного спирта, и отправлялась домой.
В эту ночь Кэл долго не мог заснуть. Полчаса он смотрел «Ничего святого» по одиннадцатому каналу, но призванный рассмешить зрителей сюжет о том, как Кэрол Ломбар оставалось жить всего шесть месяцев, не показался ему забавным. Когда он лежал в темноте, его вдруг охватило странное чувство, что Лори тоже находится в комнате рядом с ним. Это впечатление было настолько явственным, что он протянул руку и потрогал соседнюю подушку. Ничего под рукой, кроме грубоватого полотна. Но чувство, что она лежит рядом с ним, осталось — такое живое, такое острое, что ему почудилось, что ее волосы касаются его щеки, когда он, наконец, уплыл в беспамятство сна.
Его разбудило хныканье Криса. На часах рядом с кроватью горели цифры: 1.25. Минуту Кэл вслушивался, приходя в сознание. Строго говоря, это был не плач. Стоны. Болезненные стоны.
Кэл отбросил простыню и вскочил. Рывком распахнув дверь, ушиб большой палец ноги и вскрикнул от боли. В коридоре он нащупал выключатель.
— Иду, Орех!
Мальчик свернулся калачиком в уголке кровати, закрыв лицо простыней.
— Нет, нет! Пожалуйста, не надо! — всхлипывал он.
Кэл стащил с него простыню, и свет из коридора упал на лицо мальчика. Его губы дрожали, и он был смертельно бледен.
— Проснись, Крис! — сказал Кэл твердо.
— Стой! — закричал Крис. Кэл сел на кровать и обнял его, убрав с его глаз потные пряди волос.
— Орех! Это я!
Крис моргнул.
— В чем дело, Орешек?
Мальчик чихнул, дрожа, и Кэл закутал его в простыню. Всхлипывания продолжались, слезы катились по щекам мальчика, и его лицо выражало страх и замешательство.
— Все в порядке, Орех, я здесь, — сказал Кэл, крепче обнимая сына. Но Крис отшатнулся, прикрыл лицо руками, защищая глаза, и его всхлипывания перешли в тяжелые вздохи.
— Расскажи, что случилось, Орех, чего ты испугался?
Медленно мальчик опустил руки.
— Я был на слоне, — медленно начал он, пытаясь подобрать слова, — ехал верхом на слоне…
— Ну хорошо, — сказал Кэл мягко. — И что насчет слона? Куда ты ехал?
— Ты шел впереди него, — сказал Крис, — ты держал в руке веревку, наброшенную на слоновью шею, с такими… такими большими бусинами, красными и желтыми, нанизанными на эту веревку, и мы поднимались все выше и выше.
— Куда же мы шли, Орешек?
— Мы поднимались вверх по склону горы, — ответил Крис. — Мы шли вверх до самого неба. Это было как будто слон летел, потому что потом не было никакой горы, и мы висели в воздухе.
— И ты боялся, что мы упадем вниз?
— Нет! — ответил Крис. И замолчал.
— Ну, давай же, Орех, — настаивал Кэл. — Расскажи мне остальное.
Очень тихо Крис продолжал:
— Мы собирались увидеть мамочку и оказались там, наверху, и ты… Ты держал в руке… — Он отвернулся.
— Что я держал в руке?
— Это… Ты собирался меня… Ты собирался сделать со мной что-то ужасное!
— Что я держал в руке? — настаивал Кэл.
Мальчик не ответил ничего.
— Орех, ты знаешь, что я никогда не сделаю ничего, что могло бы тебе повредить. — Кэл ласково дотронулся рукой до лица Криса и повернул его голову так, чтобы он мог посмотреть мальчику в глаза. — Ты знаешь это, не так ли?
— Но я знаю, ты хотел это сделать, — ответил Крис.
Кэл еще двадцать минут держал сына в объятиях, укачивая его на руках. В конце концов, не произнеся больше ни слова, мальчик уснул.
Кэл укрыл его простыней и помедлил уходить из спальни, опасаясь, что мальчик опять проснется. Но Крис дышал ровно, не проявляя никаких признаков беспокойства.
Кэл прошел через гостиную и из двери, ведущей в сад, шагнул наружу, на теплый летний воздух. В квартире на втором этаже дома напротив в разгаре была вечеринка. Два человека, стоящих на террасе, громко спорили о последнем выступлении президента и его влиянии на кредитные рынки. Сад благоухал цветами и травами.
Чувствуя слабость в ногах, Кэл прислонился к забору-Он подумал о кошмаре, приснившемся Крису, и вдвойне пожалел о том, что прочел ему историю про Авраама и Исаака. Ему следовало бы предвидеть последствия. Если смешать вместе Библию с воспоминаниями о Бирме, взболтать в эту смесь зверей, увиденных в зоопарке, и добавить лорины вещи в квартире — что же, наверняка мальчику приснится страшный сон. Но мысль о том, что ему приснилось, когда он увидел во сне, как Кэл поднял на него руку, мучила его.
