Шайенский блюз - [48]

— Держитесь подальше от дорог, — предупредил Степан.

— Сам знаю, — буркнул Мушкет и хлестнул мерина плеткой.

Догоняя казаков, Гончар успел все обдумать. Он не сомневался, что с Мелиссой все в порядке. Она уехала с Холма Смерти в сопровождении Майвиса и женщин. По всей видимости, их-то ополченцы и приняли за банду похитителей, пустились в погоню — и получили по зубам. Что бы сделал Степан на месте Майвиса? Затаился бы в горах. Значит, отряды, которые рыщут по дорогам, ничего не найдут.

Он поравнялся с князем.

— Куда мы сейчас?

— Мы встретили бродячего торговца, и он сказал, что выше по течению реки появилась какая-то новая индейская деревня. Раньше ее там не было. Заглянем туда.

— Выше по течению? Я только что оттуда, — сказал Степан. — Деревни этой больше нет.

— Да? Подозрительно, — заметил Домбровский. — С чего бы они так быстро снялись с места?

— Они не снялись. Все там остались. Но деревни больше нет. Ее сожгли «красноногие». Или, как вы их называете, ополченцы.

Князь, нахмурившись, длинно выругался по-русски и приказал казаку, ехавшему рядом:

— Никита Петрович, командуй привал. Надо покумекать, что дальше делать будем.

Отряд остановился, свернув с дороги в тень низкорослых акаций.

Домбровский расстелил на траве карту.

— Посмотрите, Такер, знакомы вам эти места?

— Немного.

— Вчера мы прочесали долину между двумя поворотами реки. — Он водил по карте соломинкой. — Здесь увидели торговца в лодке. По нашим расчетам, деревня должна находиться вот здесь.

— Она там и была.

Князь снял шляпу и вытер высокий, с залысинами, лоб.

— Когда же ее успели сжечь? — спросил он. — И зачем? Какой смысл сжигать деревни?

— Ну, князь, ополченцев тоже можно понять, — сказал Домбровский. — Идет война. Необъявленная, но война. Если противник начинает похищать девушек, это вызывает озлобленность. Наверно, ополченцы пытались войти в поселок, начался бой, и озлобленность только усилилась. На войне как на войне.

— Там не было боя, — сказал Гончар. — Потому что в поселке не было воинов.

— По крайней мере, наша совесть чиста, — угрюмо сказал князь.

— Не сомневаюсь, что «красноногие» тоже так думают. — Домбровский переломил соломинку и выбросил ее. — Итак, поскольку отпала необходимость проверять эту деревню, мы можем возвращаться в лагерь. Но было бы неразумно идти дважды одной и той же дорогой. Поэтому мы сделаем еще небольшой крюк и заглянем в ущелье. Такер, как вы полагаете, там могут быть индейцы?

— Они могут быть везде, где растет трава и течет вода, — сказал Гончар. — Но как вы собираетесь с ними говорить?

— Никак. Только посмотрим на них издалека, — улыбнулся Домбровский. — Такер, это чертовски хорошо, что мы вас встретили. Не знаю, что вы не поделили с шерифами, но я рад, что вы живы.

— Я тоже. Но если вы намерены дойти до ущелья засветло, надо торопиться. Иначе придется ночевать в степи.

— Мы так и рассчитывали. Вас что-то смущает?

— Признаться, я думал, что увижу профессора уже сегодня.

— Ваше желание понятно, — кивнул Домбровский. — Вы, конечно, хотели бы его поддержать. Но он не нуждается в словах сочувствия. Он даже ничего у нас не спрашивает. Когда я докладываю ему о наших действиях, он, похоже, не слушает меня. Потому что ему не нужны слова. Ему нужна дочь. Чем вы можете успокоить его? Да и возможно ли это? Думаю, что нет.

«Пожалуй, мне и в самом деле нечего сказать Фарберу, — подумал Гончар. — Разве только сознаться в том, что все это случилось из-за меня».

В большом котле над костром булькало аппетитное варево.

— Перед обедом требуется взбодрить желудок. — Салтыков отвинтил пробку на блестящей фляге. — А потом вы отведаете русской еды. Сейчас будет готова каша с луком и салом. Редкий деликатес в ваших краях.

Молодой казак осторожно опустил на траву перед князем черный лакированный поднос, расписанный алыми цветами. На подносе стояли три хрустальные стопки и миска с янтарными ломтиками соленой рыбы.

— Ваше здоровье. — Князь наполнил стопки и выпил первым. — А вот скажите мне, Такер, почему индейцы не производят спиртных напитков? Они отлично приспособлены к местным условиям, они выращивают кукурузу и рис, им знаком процесс брожения. И, как я заметил, все не прочь выпить. Но я не слышал, чтобы шайены, навахо или сиу гнали что-нибудь вроде мексиканской текилы или хотя бы такую дрянь, как бурбон. А вы слышали?

— Нет, — рассеянно ответил Степан, продолжая разглядывать карту.

Князь тут же наполнил себе вторую стопку.

— Чем ближе к цивилизации, тем ярче этикетки и тем хуже выпивка. Самую лучшую текилу мы покупали у грязных полуголых мексиканцев в Сан-Франциско. Но она быстро кончилась. На факториях Орегона нам продавали так называемый ром. А здесь люди вынуждены пить жидкость, незаслуженно причисляемую к семейству виски. Впрочем, для того, чтобы взбодрить желудок перед обедом, годится и такое. Хотите еще?

— Нет, спасибо.

— Князь, вы несправедливы к индейцам, — вступился Домбровский. — Вам мало того, что они подарили человечеству? Кукуруза, фасоль, картофель, томаты — я не представляю, как Европа жила без этих продуктов. А шоколад, ананасы, перец? Я уж не говорю про табак.