Шатун - [3]

— У меня там… Какая вообще разница?! Я — свободный человек! — Ингвар вскочил со стула. — У меня есть права!

— А у меня есть ключи от калитки, — фыркнул Абсалон. — И свора терьеров во дворе. Ты не смотри, что они мелкие — злые, кусачие, что твои черти.

— Вы… Выпустите меня! — из глаза Ингвара вылетела слезинка.

— Чушь. Ты сейчас забьёшься куда-нибудь, а мне тебя потом искать. С собаками. Или напьёшься.

Ингвар вскочил с дивана, бешено оглянулся и увидел на стене телефонный аппарат. Он бросился к нему, сорвал трубку и мигом накрутил номер. Абсалон спокойно писал. В трубке раздавались длинные ленивые гудки.

— Полиция. Сержант Тимсаари, — сказали на том конце.

— Это Ингвар Хансен. Сержант, меня незаконно удерживают!

— Где?

— Клиника Святого Якоба!

— Кто вас удерживает?

— Адъюнкт Абсалон!

В трубке тяжело вздохнули, потом полицейский сказал:

— Он рядом с вами? Он вам угрожает?

— Рядом. Он что-то пишет…

— Передайте трубку.

— Вас! Полиция! — сказал Ингвар, протягивая трубку.

Не прекращая писать, Абсалон поднял трубку параллельного телефона, стоящего на столе и отрывисто бросил в неё:

— Адъюнкт Абсалон, слушаю! Привет, Тимсаари. Да, шатун. Нет, спасибо. Ага, и тебе, — Абсалон положил трубку и пододвинул к себе арифмометр. Трубка в руке Ингвара что-то заквакала. Он прижал её к уху и услышал:

— …вплоть до признания недееспособным — потеря ориентации в пространстве, галлюцинации. Согласно пункту сто восьмому Уложения адъюнкт Абсалон признаётся вашим временным опекуном. Вы меня слушаете, герр Хансен?

Ингвар выронил трубку, она стукнулась об стену и закачалась. Он дёрнул дверь, вырвался в коридор и побежал, подальше от шуршания самописного пера и звона арифмометра. Он бежал пустыми коридорами, хлопая дверьми, взбегая по лестницам, скатываясь по перилам. Сырые ветви, бьющие в окна, жёлтые фотографии на стенах, крашеное стекло дверей, пугающие чёрные таблички. Наконец он изнемог и остановился, упёршись лбом в стену. Отдышавшись, он увидел в коридорном тупике дверь с надписью «Рекреационная». В замке торчал ключ.

— Эй! Ты куда сбежал?! — раздался крик откуда-то сзади и снизу.

Ингвар распахнул дверь и оказался в заставленной кроватями комнате с плотно зашторенными окнами. Он бросился к окну, раздёрнул пыльные гардины, с хрустом поднял оконную раму и заорал:

— Помогите!

Сеялся дождь. Неслась под Медвежий мост мутная вода, тащила шугу. Совершенно пустая улица блестела в свете редких фонарей. Его крик услышал только терьер Риппи, сидящий на лестнице у входной двери, — задрав морду, он залился лаем. Ингвар отвернулся от окна. На ближайшей панцирной кровати лежал выпавший до весны старик, в котором Ингвар увидел своё будущее — обритая голова, бледная кожа, руки в поперечных шрамах, ненормальность, угадывающаяся даже в спящем лице. Если ему повезёт и он выживет, то так и будет коротать оставшиеся дни, погружаясь в мутную пучину маразма. Если выживет. А зачем так выживать? Ингвар сел на корточки, прижавшись спиной к стене, и глухо завыл.

В дверях комнаты появился Абсалон со шприцем в руках.

* * *

Пять клетей, шириной в метр и высотой в два. Кладём сырую сосновую чурку на козлы и пилим лучковой пилой. Очень нравится этот звук: жух-жух. Распиленную пополам чурку ставим на колоду и разваливаем колуном. Поленья собираем и относим в клеть. Чтобы пережить зиму, надо наполнить все пять клетей доверху. Это необходимое, но недостаточное условие выживания, объяснил Абсалон.

Неделю назад Абсалон отвёл Ингвара к кирпичному сараю с узкими оконцами под самой крышей. Внутри сарай был доверху завален какими-то пыльными тюками.

— Это баталерка, — сказал Абсалон, вручая Ингвару ключ. — Выноси отсюда всё и сваливай в подвале. Доходчиво?

— Сваливать всё в подвале, — ответил Ингвар.

— Да. Только сваливай всё аккуратно, а то придётся переделывать.

Всю неделю, не видя смысла в своей работе, Ингвар переносил из баталерки в подвал мешки с бельём, стопки эмалированных ночных горшков, ящики с посудой и ватные матрасы. Вместе с Абсало-ном они вытащили на улицу два бидона с соляркой.

— Умеешь обслуживать дизель? — спросил Абсалон.

— Нет, — помотал головой Ингвар.

— Значит, понадобятся свечи.

В дальнем конце сарая обнаружилась каменная печь с рассохшейся кладкой. Абсалон открыл чугунную дверцу и заглянул в топку.

— Умеешь обмазывать печь? — спросил Абсалон.

— Зачем мне печь? — удивился Ингвар.

— Всю зиму ты будешь жить здесь. Без печи не протянешь и суток. Кем ты работал вообще?

— Библиотекарем.

Под руководством Абсалона Ингвар смешал в жестяном корыте глину и песок, добавил туда золы из печки, соль, залил тёплой водой и замесил обмазку. Вооружившись шпателем, Абсалон принялся за работу, а Ингвара отправил в клинику, чтобы тот принёс себе койку. Ингвар тупо смотрел на тяжеленную панцирную кровать, пока не сообразил разобрать её и принести по частям.

На следующий день Абсалон затопил печь, пододвинул ногой табурет, прикурил от длинной щепки и выпустил дым в потолок.

— Я служил за полярным кругом, — сказал Абсалон. — Медиком на подводной лодке «Тритон». Слыхал про такую?

— Слыхал, — ответил Ингвар, подметая дощатый пол. Про подлодку «Тритон» он ничего не знал, но не хотелось казаться в глазах Абсалона полным идиотом.